все-таки придется пойти. В дороге легче решить, как быть дальше. Выйдет на рассвете, как договорились. А на празднике будет держаться как ни в чем не бывало. А потом? Что потом?

«Ку-ка-ре-ку!» — загорланили петухи.

Ньенгебуле выбрался из постели, перекинул через плечо поклажу. Озираясь по сторонам, он вышел из хижины и закрыл за собою дверь. У ворот он ласково окликнул козла, чтоб тот не блеял и не будил своих и соседских собак. Но козел вел себя на удивление спокойно. Он вовсе не противился, когда хозяин отвязал его и вывел на дорогу.

Ньенгебуле торопился, будто сбежал из дому. Козел не был ему в обузу, ребятишки частенько ездили на нем верхом. Ньенгебуле то тянул его за собой на веревке, то гнал впереди.

Когда солнце стало клониться к закату, он свернул с большой дороги на тропинку, что вела к дому жениной родни, постоял на перекрестке. Куда направить путь — к родичам или снова на большую дорогу и идти куда глаза глядят? Наконец Ньенгебуле все же направился к дому родичей. Только сделал несколько шагов, глядь — впереди вьется птичка осоед и манит его за собой. Но щебечет она не по-птичьему, как обычно, подманивая человека к пчелиному улью, а по-человечьи кричит:

Ньенгебуле замер на месте. Неужто птица прокричала эти слова? И куда она улетела? Не видать, словно в воздухе растаяла. Он пошел дальше. И снова появилась птица, поманила его за собой и прокричала те же слова. Не успел он и пальцем шевельнуть — исчезла. Но теперь Ньенгебуле знал, что делать. Если она прилетит снова, он швырнет в нее палкой и враз убьет. И вот в третий раз перед ним вспорхнула птица, поманила его за собой и прокричала те же слова. Ньенгебуле запустил в нее палкой и сломал ей крыло. Птица исчезла, а сломанное крыло покружилось в воздухе и упало к его ногам, но теперь оно походило не на птичье крыло, а на тюрбан убитой жены.

Ньенгебуле не мог оторвать от него глаз. Тюрбан любимой жены! Бросить его здесь? Нет, его место в могиле. А до тех пор он должен его припрятать. Ньенгебуле подобрал тюрбан и запихнул его в мешок с подарками для жениной родни.

Только он появился на дороге, замужние женщины криками известили всех, что гость пригнал козла подношение зятя к праздничному столу. Не успел Ньенгебуле войти во двор, как братья жены перехватили у него козла, а их жены повели Ньенгебуле к отведенной для него хижине. В мгновение ока вокруг гостя собрались все невестки.

— А где же наша сестра? — спрашивали они Ньенгебуле.

— А разве ее еще нет? — удивился он в свой черед.

— Нет, она не приходила. А из дому давно ушла?

— Я торопился пригнать козла к празднику. Жена отправилась за мной следом. Я думал, она обгонит меня, ведь она шла напрямик, да и козел не путался у нее под ногами. Наверное, вот-вот явится.

Женщины принесли Ньенгебуле воды умыться с дороги, а потом еды и пива для поднятия духа, ведь он был общепризнанным весельчаком и затейником.

Праздник назначили на следующий день. У родичей Ньенгебуле и их соседей дел было невпроворот. Женщины отмеряли и процеживали пиво, а мужчины заготавливали дрова и забивали быков и козлов. Настроение у всех было праздничное. Работников щедро кормили мясом, поили пивом, и набежало их куда больше, чем нужно. Многие из них плясали и пели, готовясь удивить гостей своим искусством. Все очень обрадовались приходу Ньенгебуле. Уж с его-то помощью они наверняка выиграют состязание в пении и плясках у своих соперников. Им ли не знать, что Ньенгебуле и петь и плясать мастак и, уж конечно, придумал и новые песни и коленца в плясках. Родичам не терпелось перенять у него что-нибудь интересное до начала завтрашнего великого праздника. Не успел Ньенгебуле утолить голод и жажду, а уж женины братья и их дружки голос подают — зовут в свою мужскую компанию. Но невестки заартачились — пусть сперва зять поест, попьет и подарками женщин одарит. Уж он-то, разумеется, привез какие-нибудь побрякушки к празднику.

Наконец два шурина не выдержали — самолично явились за зятем.

— Пошли, затейник,— говорят.— Женщины обождут с подарками. Тебя мужчины видеть хотят.— С этими словами они подхватили Ньенгебуле и унесли под общий хохот, возмущенные выкрики женщин и ликующие вопли довольных мужчин. Они встретили Ньенгебуле с песнями и плясками, выкликая его хвалебные имена. Танцоры зазвали его в свой круг. Женщины, не особо занятые по хозяйству, подзадоривали Ньенгебуле показать свое искусство, и вскоре весь двор заполнился зеваками всех возрастов.

Тем временем невесток, оставшихся в хижине, разбирало любопытство — какие подарки принес зять? Каждая прикидывала: «Интересно, что он подарит мне на сей раз и с какими шутками поднесет подарок?» Поскольку Ньенгебуле был веселого нрава и общим любимцем, невестки надумали: дай-ка мы хоть одним глазком заглянем в мешок с подарками, пока он пляшет во дворе. Потом он, конечно, прикинется рассерженным, а сам будет рад-радешенек. Сказано — сделано. Развязали невестки мешок. Вдруг оттуда вылетело крыло малой птахи и затрепетало под самой кровлей у них над головами. Невестки ахнули от восторга — вот, думают, наш зять на выдумки горазд, и нынче не подкачал. Но уже в следующий миг женщин оторопь взяла, они слушали песню птички:

Женщины, онемев от изумления, глядели на крыло, а оно спускалось все ниже и ниже, а потом упало на пол и обернулось так хорошо знакомым им тюрбаном.

А во дворе веселились. А во дворе вопили от радости. Во дворе выкликали хвалебные имена весельчака зятя, хлопали в ладоши, били в барабаны. Мало кто в толпе зевак заметил, как тихо, по одному, откликаясь на зов, уходят из круга хозяева празднества. Плясунам, вошедшим в раж, было не до них. А если кто и заметил, все равно не тревожился. Эка невидаль! Может, семья держит совет, как получше устроить такой большой праздник.

Ньенгебуле взялся было разучивать с певцами новую песню, да тут подошли к нему два старца, соседи жениных родственников, с вестью, что его ждут родители жены. Ньенгебуле еще не успел навестить тестя с тещей и подумал: «Зовут в большой дом, чтоб я выразил им свое почтение». Он хотел переодеться в отведенной ему хижине, но старцы сказали:

— Нет нужды. Тебя ждут там, наверху.

Ему указали на старый каменный дом на холме, обнесенный высокой оградой. Он стоял среди развалин. Когда-то в незапамятные времена там жили предки жены. Старцы проводили его немного, но наверх не пошли, только еще раз напомнили, где его ждут. «Кому так не терпится меня увидеть? — мысленно удивился Ньенгебуле.— Может, братьям жены нужна помощь? Назвали гостей и решили кой-кого разместить в старом доме». Ньенгебуле подошел к двери, прислушался. Ни звука — похоже, в доме никого нет. Он без стука толкнул дверь, вошел и обомлел. Все женины родичи — тесть с тещей, дядья и тетки с той и с другой стороны с мужьями и женами, братья и сестры жены, родные и двоюродные со своими мужьями и женами — были в сборе. Все стояли молчаливые, строгие. Посреди дома в земляном полу была вырыта