Седьмая пещера, находящаяся уже с противоположной стороны большой скалы, носит имя Принца (Гротта дель Принсипе). Ее название связано с одним из владетелей Монако Альбертом I, который эту пещеру купил и около 1902 г. финансировал ее исследование; для сохранения вещественных результатов этого исследования он даже организовал в старом правительственном замке на монакской скале Музей доисторической антропологии, в двух залах прекрасного современного здания которого (оно было выстроено в 50-х гг. нашего столетия) мы еще и сегодня видим много интересного (разумеется, находится этот музей уже в Монте-Карло рядом с Экзотическим садом над синей гладью Средиземного моря).
Пещера Принца — самая большая из девяти и содержит самые древние осадки. От имени князя Альберта ее изучал каноник Вильнев; второй раз работы в ней велись около 1970 г., когда директор музея в Монако доктор Луи Барраль нашел действительно редкостные вещи: ручное рубило палеолитической культуры ашель и грубые галечные орудия. Обнаружен там был и скелет, принадлежавший человеку преднеандертальской стадии (следовательно, намного более древнего, чем все пятнадцать скелетов, до тех пор найденных в этих пещерах, — преимущественно кроманьонских — Гомо сапиенс). Кости из Пещеры Принца — это, по-видимому, единственные останки тех, кто изготавливал и использовал ашельские ручные рубила.
Под следующими номерами идут другие, как правило, уже небольшие скальные навесы, без крупных находок.
А теперь обратимся к наиболее значимым находкам. Великая эпоха открытий в пещерах Гримальди настала в 1872 г., когда строительство железной дороги от Марселя и Ниццы до Вентимильи и Генуи привело к разрушению природного ландшафта вблизи входов в пещеры и уничтожению насыпных конусов перед ними. Тогда-то там совершенно случайно, однако как раз вовремя, появился Э. Ривьер, имя которого навсегда осталось связанным с пещерами.
Наиболее важным из того, чем пещеры Гримальди послужили научному познанию, стали останки людей эпохи позднего палеолита. Их там оказалось большое количество, и хорошо сохранившиеся скелеты дали множество ранее неизвестных сведений о физическом облике наших предков.
Первым крупным открытием стал «ментонский человек», или «мужчина из Ментоны». Долгие тысячелетия он почивал на глубине 6,5 м в пещере Кавийон, лежа в удобном положении на левом боку, он словно бы спал, подогнув колени и сложив руки у головы, прежде чем под лопатами рабочих, нанятых господином Ривьером, 26 марта 1872 г. появились кости его ноги. Рядом с хорошо сохранившимся скелетом Ривьер нашел режущие каменные орудия, каменные отщепы, кости животных и множество разных просверленных раковин морских моллюсков; 700 из них, очевидно, составляли украшение какого-то головного убора, на который они были нашиты. Ткань (или кожа) давно истлела, остались лишь раковинки, лежащие как свидетельство палеолитической моды в определенном порядке на черепе.
Доложив в том же году о своем открытии на международном конгрессе археологов и антропологов в Брюсселе, Ривьер произвел огромную сенсацию. Текст статьи, помещенной в сборнике трудов конгресса, он сопроводил фотолитографией размером во всю страницу первоначального положения найденного погребения. В то время еще оставался важным сбор доказательств одновременного существования человека и вымерших плейстоценовых животных. Находка в Гроте Кавийон принадлежала к числу таких доказательств: в том же слое, поблизости от скелета, были найдены кости мамонта, шерстистого носорога, пещерного льва. Все плейстоценовое напластование в целом было перекрыто ненарушенной синтровой коркой. Поэтому делювиальный возраст скелета не вызывал сомнения ни у Ривьера, ни у Лайеля, ни у большинства других ученых.
Знаменитый скелет был извлечен целиком, вместе с почвой, на которой он лежал, на большой повозке перевезен в Париж и выставлен в Ботаническом саду, традиционном центре французской палеонтологии. Там его исследовали отечественные и иностранные ученые; среди последних, конечно, англичане — Даукинс, а затем Пенгелли, автор статьи «Пещерный человек из Ментоны» (1873). Затем скелет разделил судьбу большинства выдающихся палеолитических находок из французских пещер: он стал экспонатом этнографического музея, созданного во дворце Трокадеро, оставшемся в Париже от Всемирной выставки 1878 г. Когда же дворец отслужил свой век, на его месте выросло огромное современное здание, опять-таки для всемирной выставки (1937), превратившееся через год во всемирно известный Музей человека. Здесь «мужчина из Ментоны» находится и сегодня в обществе черепов из Кро-Маньона и остальных памятников ледникового периода, но далеко не со всеми человеческими останками из пещер Гримальди: Парижу пришлось поделиться ими с Монако и небольшим музеем вблизи самих пещер.
За «ментонским человеком» последовали и другие люди, называть их по имени ближайшего города не было надобности, ибо сами пещеры приобрели всеобщую известность. К тому же, хотя число находок росло, они уже не возбуждали такого интереса, как та, первая. Три скелета, выкопанных в Баоуссо да Торре в 1873 г., остались в тени его славы. Для того чтобы снова обрести общественное признание, троглодиты из пещер Гримальди должны были бы оказаться в чем-то более интересными, нежели предшественники. Общественный интерес к ним снова вспыхнул после открытия в Гроте детей. Эта пещера совсем невелика, но оказалась чрезвычайно богатой на редкостные находки. Ривьер нашел там два позднепалеолитических детских скелета, положенных, видимо, одновременно один подле другого на тогдашнем полу пещеры. Одежда детей, так же как и головной убор «ментонского мужчины», была расшита множеством мелких раковин.
Дети, как ни странно, оказались не единственной парой, погребенной в этой пещере. Заполняющие ее осадки местами достигали десятиметровой мощности, и к началу нашего столетия еще 2–3 м оставались не раскопанными. Во время последующих научных работ в слое, обозначенном латинской буквой N, был найден скелет кроманьонца, переданный затем музею в Монако. Когда же в 1901 г. были раскопаны три самых нижних слоя на глубину около 8,5 м от поверхности, произошло самое интересное открытие.
На месте потухшего очага в странной позе лежали два хорошо сохранившихся скелета: 15–17-летний юноша, украшенный ожерельем из морских раковин, слегка скорченный, лежал на правом боку и держал на коленях и в объятиях старую женщину, чей скелет был согнут так сильно, что можно предполагать, первоначально руки женщины должны были быть связаны с ногами. Около черепов располагалось простое покрытие из четырех больших камней. Казалось, что умершая старуха была связана, положена лицом к земле и «заключена в объятия» мужчиной в знак выражения страха перед ней членов семьи умершей. Может быть, оба они и умерли вместе? Было ли это случайностью или произошло преднамеренно? Может быть, юноша был принесен в жертву во время погребальной церемонии? Очевидно, здесь перед нами снова одна из трагедий древности, порожденная законами родового общества либо культовыми предписаниями — насколько толкование это верно, — и погребены мужчина и старуха одновременно.
Однако то была не единственная загадка, поставленная перед наукой этой удивительной парой. Вторая проблема оказалась намного серьезнее, именно ради нее мы, собственно говоря, и отправились в пещеры Гримальди.
