Описание пещеры было сделано для книги «Неизвестная Франция» в 1930 г. И нигде ни одного упоминания.
В 1949 г. аббат Глори, ученик знаменитого основателя науки о палеолитическом искусстве Анри Брейля, искал на стенах пещеры следы медвежьих когтей — и ничего не заметил (наконец, в 1915 г. сам Брейль провел там целый день в поисках пещерных насекомых и увидел не более остальных).
Первые сообщения о такого рода сомнениях дошли до общественности, и печать ухватилась за случай в Руффиньяке как за первоклассную сенсацию. В газетах стали публиковаться регулярные сообщения под шапкой: «С театра войны в Дордони!» Журналисты из парижских «Монд» и «Фигаро» и других газет предприняли поиски на свой собственный страх и риск. Одни искали доказательств того, что рисунки создали от нечего делать члены групп маки (французской организации Сопротивления во время второй мировой войны), у которых в глубине пещерных лабиринтов какое-то время был госпиталь. Другие отказывали рисункам в признании даже такого возраста и утверждали, что их нарисовали обгорелым фитилем лампы спелеологи; нашлось, наконец, несколько молодых спелеологов, которые то ли ради приобретения популярности, то ли желая позабавиться, сами заявляли об этом.
Открыватели устроили пресс-конференцию в Музее человека в Париже и защищались в газетных выступлениях. Они искали доказательств, на сей раз давнего существования настенных росписей в Руффиньякской пещере!
Развернулись научные дискуссии, главную роль в которых играли мамонты: в пещерах, известных до той поры, их изображения попадались лишь в единичных случаях, здесь же они неожиданно оказались самым представительным видом животных. В сентябре 1956 г. была организована специальная археологическая комиссия, которая после изучения настенных росписей в Руффиньяке большинством голосов приняла решение считать их подлинными. Главную роль в этом сыграл Анри Брейль, отметивший, что рисунки стилистически вполне соответствуют искусству древнего мадлена. Любое суждение о художественно-стилистической классификации палеолитических рисунков и гравюр в определенной мере субъективно, и на самом деле совершенно однозначных фактов, доказывающих возраст руффиньякских рисунков, представлено не было. Поэтому, хотя сегодня почти все исследователи признают палеолитическое происхождение рисунков и пещера в Руффиньяке стала крупным туристическим объектом (к росписям, удаленным от входа на несколько сот метров, посетителей возят по узкоколейке), сопротивление противников все еще окончательно не сломлено.
Мы не станем говорить о пещерных фальсификатах и фальсификаторах. Вернемся еще ненадолго в мир ошибочных теорий. Из больших «рас» позднего палеолита, которые зародились в связи с пещерами и которые наука затем отправила на склад отживших идей, нам осталась еще одна, а именно «гримальдийская раса».
«Гримальдийская раса»
С названием Гримальди дело обстоит не так-то просто. Первоначально это было родовое имя владетельных князей Монако или, точнее, патрицианской семьи из Генуи, получившей в X в. во владение Монако от императора Оттона I за то, что изгнала оттуда сарацинов.
В XIX в. кто-то, желая подогреть интерес владельцев миниатюрного государства к археологическому исследованию группы пещер на морском побережье вблизи Монако, назвал их Гримальдийскими пещерами. Однако при этом не было забыто и их нынешнее название, которое существовало параллельно, а в новейшее время стало преобладающим. Так как эти пещеры находятся на самой границе Франции и Италии (между французским городом Ментона и итальянской Вентимильей), то фактически уже на территории Италии. Действительное их итальянское наименование — Бальци-Росси (Красные скалы), переведенное французами соответственно, как Рош руж. Однако с прошлого столетия используется, как правило, местное диалектное название, транскрибируемое, как Баоуссе Руссе. В XIX в., кроме того, пещеры стали именовать и Ментонскими, но последнее название очень быстро вышло из употребления.
При всех сложностях с названием само это место, несомненно, удивительно живописно. Более 100 лет назад при начале исследований это был глухой заброшенный край, но его положение на границе французской и итальянской Ривьеры способствовало в XX в. коренным переменам. Подножия высоких известняковых утесов, к которым когда-то почти у самого морского прибоя лепилась торговая дорога римлян, сегодня окаймлены пляжами, застроены отелями, перед войной тут было сооружено и казино. Римскую торговую дорогу заменила железная дорога, которая пробила главную из Красных скал коротким туннелем и прошла совсем рядом с входами в пещеры, которые в наше время располагаются примерно в 20 м над современным уровней моря. Вершины утесов огибает международное шоссе с таможней именно над главной скалой. Счастье еще, что железо и человеческий «вкус» не столь долговечны, как камень; иначе главную скалу, кроме всего прочего, до сих пор закрывала бы безобразная стальная конструкция, которую соорудили в 1923 г. для того, чтобы соединить шоссе с пляжами и казино, и которую разобрали лишь в 1972 г.
Сегодня это действительно весьма трудная задача — мысленно отрешиться от всех достижений цивилизации и увидеть некогда пустынные скальные утесы с пещерами, откуда здесь и там поднимались дымы очагов их палеолитических обитателей. Это должна была быть весьма своеобразная картина уже потому, что сами пещеры необыкновенны. Входы в них, обращенные к югу, формой напоминают окна готических соборов: они высокие, узкие и заканчиваются как бы суженной стрельчатой аркой.
Это даже не пещеры, а отвесные расщелины, несколько расширенные водными потоками. Не простираются они и сколько-нибудь глубоко в недра Красных скал: самая глубокая из них едва ли достигает в длину 30 м, по большей части речь идет о скальных навесах. И все же их палеолитические богатства были таковы, что обеспечили им навсегда место в истории археологии.
Прежде чем рассказывать об этих находках более подробно, следует познакомиться с топографией и названиями пещер. Первоначально их было известно девять; кроме названий, они имеют и порядковый номер, причем нумерация идет от Франции в сторону Италии, поскольку им их присваивал еще 100 лет назад французский археолог Эмиль Ривьер де Прекур. Однако в общепринятом обозначении до сих пор используются классические французские названия.
Первой, если начать с запада, с того места, где Пропасть Святого Людовика образует границу между двумя странами, является пещера под названием Грот детей, наиболее интересная (а потому мы оставляем ее на конец); вторая именуется Абри Лоренци, по имени Ф. Лоренци, служителя музея в Монако около 1900 г. Третьей стоит пещера Грот Флорестана. Четвертая — Грот дю Кавийон (по-итальянски — Гротта ди Кавийоне, или ди Кавиччио). Заполняющие эту пещеру осадки были раскопаны еще в 1870 г. до самого скального основания, и в ее разрезе было установлено пять культурных слоев со следами древних очагов и различными каменными орудиями. Пятая — Большая пещера (Барма-Гранде, называвшаяся когда-то также Грот аббо). К ней мы еще тоже возвратимся. Шестая — Бауоссо Торре — уже не существует. Каменный карьер, который в конце прошлого столетия разрушил главный утес, привел к тому, что подошва скалы, ранее падавшей прямо в море и служившей естественной границей между Францией и Италией, находится ныне в нескольких метрах от воды. А именно в разрушенной части находилась упомянутая пещера, в которой при ее обследовании в 1873 г. были найдены палеолитические скелеты двух взрослых индивидуумов и ребенка.
