— Хорошо, ваша светлость, — поклонился дон Эстебан, — я отправлю курьера и начинаю готовить отъезд. Вы разрешите мне идти?

— Да, и, пожалуйста, позовите ко мне мою дочь, — попросил герцог.

Дон Эстебан поклонился и вышел. Он аккуратно стукнул в дверь спальни Кассандры и появившейся на стук Лауре передал просьбу хозяина.

Служанка разбудила все-таки задремавшую Кассандру и передала ей слова герцога. Она быстро нарядила госпожу в белое кружевное платье с алым кушаком и таким же бантом у выреза платья. Свежая роза в волосах и высокий костяной гребень «пейнета», ставшие Кассандре уже привычными, завершили ее наряд. Девушка посмотрела на себя в зеркало и, убедившись, что выглядит достойно, поспешила к отцу.

Герцог был очень бледен, хотя спокоен и собран. Он ласково улыбнулся Кассандре и сказал:

— Девочка моя, ты подарила мне перед смертью огромное счастье видеть и слышать тебя, но через десять дней мы должны расстаться. Дон Эстебан нашел человека, заказавшего убийство твоей матери. Этот же человек много лет назад разрушил и наш брак. Вся причина в деньгах и власти. После смерти твоего брата старший племянник стал моим наследником, и хотя титул в нашем роду переходит по мужской линии, у меня есть еще много имущества, которым я могу распорядиться по своей воле, поэтому Альваро решил убрать Каэтану и тебя.

Увидев испуганное лицо Кассандры, он взял ее за руку и, ласково погладив, продолжил:

— Последние несколько лет я покупал имения и дома за границей, потому что не хочу, чтобы ты жила в Испании. Альваро ответит за свои злодеяния, но тогда мне наследуют другие племянники, а ты стала бы для них такой же костью в горле, какой была для Альваро. Людская природа корыстна, этого не изменить, помни об этом, моя девочка, и будь осторожной.

Герцог указал слабой рукой на столик, стоящий у изголовья его кровати, и сказал:

— Возьми в ящике этого стола свой новый паспорт. Я купил для тебя титул графини Монтеко, отошедший короне после смерти последнего представителя рода, не оставившего наследников. На это имя я перевел дома в Риме, Неаполе, Милане, Париже и Вене, поместья в Бургундии и Парме, а еще виллу на озере Комо, чтобы ты могла там отдыхать. Денег, которые я тебе оставляю, хватит еще твоим детям и внукам, но мне бы хотелось, чтобы ты тоже пела, как твоя матушка. Если для этого нужно купить театр — купи его в любом городе мира, ты можешь себе это позволить. Ну, что ты думаешь?

Кассандра растерялась. Она уже привыкла к отцу и нуждалась в нем, и вдруг он отсылает ее. А это огромное богатство, которое он ей предлагает — что, если она не достойна его? Вдруг произошла чудовищная ошибка, и она не дочь герцога, ведь ее память пуста, она знает только то, что рассказали или вспомнили другие? Девушка подняла на герцога глаза, полные слез, и сказала:

— Отец, но как же так, вы отсылаете меня? И я не могу принять то, что вы предлагаете, а вдруг произошла ошибка — и я не ваша дочь?..

На глаза герцога навернулись слезы, он поцеловал руку Кассандры и просто сказал:

— Я люблю тебя, и мне все равно, есть ли в тебе моя кровь. Ты стала мне дочерью, не разрушай этого счастья своими сомнениями. Я рад, что ты будешь петь, и голос моей любимой Каэтаны снова будет радовать людей. А отсылаю я тебя, потому что не хочу, чтобы ты видела, как я умру. Я хочу, чтобы ты помнила меня живым. А сейчас спой мне, пожалуйста.

Кассандра проглотила слезы и села к клавесину. Она взяла свиток, перевязанный голубой ленточкой, развернула его и, как в первый вечер, когда она увидела отца, запела «Аве Мария», а герцог закрыл глаза и слушал, и снова, как тогда, по его щекам текли слезы.

Десять дней спустя, на рассвете, две кареты в окружении отряда из пятнадцати стражников выехали из старинных ворот замка. Дон Эстебан ехал впереди на своем черном как смоль коне, сурово поглядывая по сторонам. Они миновали Гранаду и отправились в Малагу, где их ждал корабль, зафрахтованный до Неаполя. Поездка по морю тоже прошла благополучно, и четыре дня спустя на причал этого итальянского города по сходням осторожно сводили черных лошадей маленького отряда и скатывали кареты путешественниц. И только дон Эстебан знал, что в это время старый герцог встречается с племянником, погубившим его семью.

Герцог был настолько слаб, что уже почти не открывал глаз. Но он должен был дождаться Альваро и отомстить. На маленьком столике в изголовье кровати на серебряном подносе стояли два высоких бокала и хрустальный кувшин, украшенный серебром. Один бокал был наполовину пуст, старик иногда протягивал руку и пригубливал красное вино. Он рассчитал верно, и племянник примчался к постели умирающего ровно через две недели.

Дон Альваро, скорбно склонив голову, вошел в спальню дяди, и в душе возликовал. Дон Эстебан не обманул — герцог умирал. Дня два-три — самое большее, и он станет новым герцогом де Молибра и владельцем всего того, чем столько лет управлял по поручению дяди. Альваро кашлянул, пытаясь понять, в сознании ли старик. Герцог открыл глаза и слабо кивнул.

— Хорошо, что ты приехал, — чуть слышно сказал он, — я ухожу, но ты после меня будешь хорошим герцогом. Выпей со мной последний раз вино с наших виноградников. Дай мой бокал, я допью, а себе налей сам.

Герцог протянул руку и взял из рук племянника свой бокал, подождал, пока тот нальет себе из графина с серебряной крышкой, и пригубил вино. Дон Альваро выпил свой бокал сразу. За окнами была страшная жара, а вино, получаемое с виноградников герцогства, всегда было прекрасным.

— А теперь иди, дай мне отдохнуть, — прошептал старый герцог, ставя недопитый бокал на стол.

— Хорошо, дядя, — с готовностью согласился дон Альваро и вышел.

Весело насвистывая, он дошел до своей спальни, не раздеваясь, прилег на кровать и заснул. Ему снилось прошлое и красавица Каэтана, певшая на крыше сторожевой башни замка. Ему было жаль ее, и кузена Карлоса тоже было жалко, но они мешали ему получить то, что очень хотелось — титул и богатство дяди. Сейчас все это было у него в руках, еще один день, и дело всей его жизни будет завершено. Дон Альваро был очень счастлив в своем сне, и когда его сердце вдруг сдавило железной рукой, он очень удивился и даже проснулся. Но было уже поздно, он сделал один мучительный вздох, и острая боль резанула ему сердце, проткнув его огромной стальной иглой. Дон Альваро умер, так и не став новым герцогом де Молибра.

Рано утром в комнату старого герцога вошли капеллан и управитель замка. Они мялись и переглядывались друг с другом, наконец, священник кашлянул, привлекая внимание хозяина. Тот открыл слезящиеся глаза и посмотрел на вошедших.

— Ваша светлость, у нас печальная новость: ваш племянник дон Альваро скончался, отказало сердце, — скорбно сообщил он.

— У меня есть еще много племянников, — равнодушно сказал старик и снова закрыл глаза.

Капеллан и управитель с облегчением от исполненного тяжелого долга покинули спальню хозяина, а тот слабой рукой дернул сонетку звонка, вызывая своего старого камердинера, в преданности которого не сомневался.

— Что угодно вашему сиятельству? — осведомился тот, появившись в дверях.

— Вино вылей, а графин и бокалы сбрось со скалы, — прошептал старый герцог.

— Слушаюсь, — сказал слуга и вынес поднос за дверь.

Он в точности исполнил приказание. Вино вылил вниз, стоя на сторожевой башне, затем на огромные валуны, которые отсюда казались крошечными кусочками мелкой гальки, полетели два бокала и графин с серебряной крышкой. Все было кончено, камердинер помог своему хозяину, которому верно служил пятьдесят лет, казнить убийцу его жены.

Когда старый слуга спустился с башни и заглянул в спальню хозяина, тот уже не дышал, но, уходя, он улыбнулся, и верный камердинер понял, что герцог был счастлив в последние мгновения своей жизни.