субъективно не постигаемое.

Так я перехожу от первой подтемы «время» ко второй подтеме «субъективность и объективность». Замечу (в этой заметке все— замечание): в палийских суттах и комментариях (в «Аттхасалини» в первую очередь) мы читаем о странном, страннейшем понятии «субъективное» (на языке пали «аджхатта», на санскрите «адхьйат-ма»), что означает, почти буквально, по Буддгхагхоше, — все, что относится к пяти компонентам, скандхам, данного сознательного существования в отдельном индивидуальном потоке сознания (на пали и санскрите «читта-сантана»). Но тут есть вещи еще более странные. В своем знаменитом комментарии «Путь очищения» («Висуддхи-магга») Будцгхагхоша разъясняет, что, в смысле приведенного выше определения, «субъективное»—это не столько некоторое положение вещей, как они есть, сколько определенная, выбранная йогом-медитатором позиция, смотровая площадка, с которой он созерцает свою психику и психики других сознательных существ. Но что же тогда является «объективным» в буддийской философии, а точнее, в ее важнейшем разделе теории дхарм, разделе, получившем название «абхидхарма»? Не только писать, но и думать об этом безумно трудно. Объективным в его условном, не более чем условном, противопоставлении субъективному мы можем считать другую позицию йога-созерцателя. С этой позиции все состояния сознания, все модальности психики созерцаются как движения и переходы друг в друга моментов сознания, дхарм, как возникновение и распад комплексов и конфигураций дхарм и как взаимоотношение и взаимодействие этих конфигураций и комплексов дхарм с такими конфигурациями и комплексами, попросту говоря, с такими дхармами, которые пребывают во времени и пространстве вне всех взаимодействий и взаимоотношений (так называемые «необусловленные дхармы»). В чем же тогда объективность? В том, что, говоря строго буддистически, в отличие от всех других фактов и факторов психики и сознания дхармы не являются ни вечными, ни временными, ни индивидуальными, ни не индивидуальными, ни качественными, ни бескачественными. Они аксиоматически вводятся в абхидхарме как абстрактные и условные «единицы» сознательного бытия, которое может быть приписано кому и чему угодно. Тогда все вещи, объекты и события космоса рассматриваются в их возможности быть созерцаемыми как дхармы.

Через различение субъективного и объективного перехожу к третьей подтеме заметки. Занятие буддийской философией необходимо включает в себя работу с твоим собственным сознанием. При этом ты не просто «применяешь» постулаты буддийской философии и правила вывода из этих постулатов к своему сознанию — такое применение в лучшем случае банально. Буддийская философия, как, впрочем, и всякое другое реальное философствование, не терпит никакой «прикладное™» (есть прикладная математика, но не может быть прикладной философии). Дело просто в том, что, кроме буддийских текстов, важнейшим источником для твоего занятия буддийской философией является твое собственное сознание. Иначе твое занятие превратится в чисто абстрактное исследование опять же внешнего для тебя объекта, которого ты никогда не поймешь. Ибо в этом занятии ты сам для себя объект философствования, а точнее— то в твоем сознании, что тебе еще только предстоит объективировать. Объективировать сознание — это значит, прежде всего, выработать для своего умозрения, философского созерцания такую позицию, с точки зрения которой твое сознание — не твое, а сам ты для себя — никак уже не «Я». Уточняя это довольно трудное для понимания определение, я лучше скажу: объективация сознания — это не только когда ты созерцаешь свое сознание как другое, а когда ты его созерцаешь как другой. Иначе говоря, не как воспринимающий, мыслящий, даже рефлексирующий нормальный ты, а как «йог-созерцатель», каким ты еще не являешься. Можно было бы даже сказать, что в этой работе ты устанавливаешь для себя более высокий, пока далеко не высший уровень сознания, на котором изменяется не только процесс мышления, но и другие, разумеется, тобой уже отрефлексированные, психические модальности, такие, скажем, как чувственное восприятие, эмоция, воля, а это, в свою очередь, означает изменение и психического режима твоей работы. Ибо занятие буддийской философией в предшествующем этому занятию обыденном, бытовом режиме, то есть оставаясь

зю самим собой, станет еще одним автоматическим приложением к сознанию и жизни вещей, с твоими сознанием и жизнью никак органически не связанных. Или, еще можно сказать, что занятие буддийской философией приведет тебя к «культурному обогащению», выражаясь на интеллигентском жаргоне, которое только укрепит стереотип твоего мышления. Замечу еще, что объективация сознания как установление более высокого уровня твоего сознательного существования приблизительно соответствует «чистому сознанию» как пределу феноменологической редукции у Гуссерля, а также «устранению субъективного идиотизма» в практической мистике Гурджиева. В буддийской йоге тому, что мы называем объективацией сознания, будет соответствовать первая ступень созерцания или первая дхьяна. Но это, разумеется, еще далеко не вся работа. Переходим к некоторым буддистиче-ским моментам изменения наших привычных мыслительных установок.

Здесь, конечно, решающую роль будет играть введение в наш ментальный режим установки на срединность. Всякий скажет, что нет более избитого места в буддийской философии, чем срединность, что это альфа и омега любого, не только буддийского, но и буддистиче-ского философствования. На самом деле со срединностью все далеко не так просто. Именно поэтому во множестве книг и статей по философии и религии буддизма мы и видим в тысячах примеров тривиали-зацию срединности, очень часто переходящую в явную вульгаризацию. Ведь принцип срединности — это не просто ни да ни нет, ни не да ни не нет (таков обычный штамп вульгаризации мадхьямаки). Срединность — это особая мыслительная установка (напомню, что установка здесь — это как ты привык мыслить и говорить, мысля и говоря о том-то и том-то), особая — именно в отношении нашего понимания буддийской философии. Еще в знаменитой Первой Проповеди Будды мы читаем о необходимости устранения в нашем мышлении крайностей, пределов (на пали и санскрите «анта»). Крайность была введена в качестве основного фактора, конституирующего пространство нормального феноменального мышления. В отсутствие этого конституирующего фактора мышление естественным образом теряет свою определенность, лишается места для расположения своих объектов и тем самым становится аморфным, трудным для языкового выражения, недоступным рефлексии. Но ведь главное, что буддийская философия устраняет, с чем она неутомимо сражается, это и есть естественный образ, все то, что возникает спонтанно, автоматически в мышлении, в жизни, в чем угодно. Полное устранение этой естественности само является той новой, неестественной, непривычной, враждебной нашему образу мышления и жизни позицией, только с которой и можно будет начать устранение неведения, первопричины и первотолчка для всего хода возникновения нормального феноменального сознания. Я предлагаю небольшое дополнительное разъяснение буддийского понимания срединности как «антиестественного». Я думаю, что посредством введения понятия и термина «анта» мы в нашем мышлении избавляемся, точнее, начинаем избавляться от принципиальной установки на «позитивное/негативное» как от естественного основания, начальной позиции нашего мышления. Ведь в таких элементарных выражениях, как «исходя из того, что...» или «отвлекаясь от того, что...», мы уже ограничиваем сферу нашего мышления начальными условиями, которые уже измененное мышление стремится оставить позади и никогда к ним не возвращаться.

Наша последняя подтема-— пожалуй, самая сложная. В конце концов во всяком отрефлексированном акте мышления последнее (включая и саму рефлексию над ним) видится как, условно говоря, «рабочий процесс», обладающий своей интенциональностью, задачей, а иногда и своими эпистемологическими характеристиками. В порядке радикального изменения мышления для занятия буддийской философией будет необходимо ввести такой дополнительный фактор как состояние сознания. Точнее, только в терминах состояния сознания нам может быть удастся понять исходные постулаты буддийской философии или, попросту говоря, превратить буддийскую философию в свою собственную философию. Основная сложность здесь в том, что состояние сознания не аксиоматизируется в качестве отдельного постулата, а появляется в порядке вывода из первого основного постулата буддийской философии о том, что все дхармы ментальны, что все, что есть, мыслительно. И главная трудность здесь, конечно, в том, что правила вывода состояния сознания из этого постулата не установлены ни в буддийских философских текстах, ни комментаторами или позднейшими исследователями этих текстов. Состояние сознания в буддийской философии несет на себе две функции. Первая функция — временная. Посредством состояния сознания буддийская йога как бы «темперирует» созерцаемое в ней мышление, сообщает ему ритм, в котором происходят изменения мышления, отделение одного акта мышления от другого, рассечение длительности мышления на условные фазы и периоды. Вторая функция— пространственная. Посредством состояния сознания устанавливается