Мира уже привычно поежилась. Ой, дождется он, что его в казематы засадят…

— Что? — взвилась принцесса. — Да как ты смеешь, плебей? Ты забываешься! К кому я тебя приревновала?

— К хозяюшке, — обстоятельно пояснил Май. — И к Грампе. Ко всем сразу, в общем. Взгляды огненные мечешь, язвишь без повода. Слушай, подруга, да у тебя что, совсем друзей нет, что ты на первого встречного пацана так западаешь?

Принцесса тяжело задышала, сжимая и разжимая кулаки. Она набычилась, ее глаза подозрительно заблестели.

— Ты… — разъяренно сказала она. — Ты… ты…

Она резко повернулась и пошла к переминавшимся у выхода из спортзала телохранителям, вздернув подбородок и расправив плечи. Мира провожала ее круглыми от удивления глазами. На месте принцессы она точно не спустила бы такое откровенное хамство никому, пусть даже тысячу раз обаятельному Маю. Или приказала бы охранникам его на месте прибить, или в казематы оттащить, или хотя бы явно и недвусмысленно поставила его на место. Почему Ее Высочество так странно повела себя?

— Перегибаешь палку, малыш, — негромко заметила Грампа, когда принцесса с телохранителями вышли из зала. — Очень сильно перегибаешь. Даже у тебя есть свои границы.

— С одной стороны, она точно не кукла, — пробормотал Май. — Наверняка нэ… я имею в виду, не разряженная глупая паркетная кукла, свои мозги у нее определено имеются. С другой — если она так отреагировала на простейший тест… Да и от охраны сегодня сбежала. Гра, кто в Академии разбирается в дворцовой политике?

— Саомир, — незамедлительно откликнулась Грампа. — У него, по слухам, даже связи во дворце имеются. Ты тоже заметил?

— Да. Она ведет себя не по возрасту. Словно лет на десять лет младше, чем выглядит.

— И за последние двенадцать лет, с момента смерти отца, говорят, почти не изменилась. Именно потому Даоран до сих пор не признал ее дееспособность и право наследования. Впрочем, тебе действительно лучше поговорить с Саомиром. Без… — она бросила взгляд на Миру. — Без лишних свидетелей.

— Хозяюшке тоже пора взрослеть, Гра. И я ей верю.

Он хлопнул Миру по плечу.

— Ну что, давай в темпе в душ и переодеваться. Сегодня, я слышал, тренируемся использовать Атрибуты. Оченно мне интересно посмотреть, как ты со своей глефой управляешься. А может даже, Сиори позволит тебе меня авторизовать…

— И не мечтай, господин мой Май, — сухо оборвала его Грампа. — Попечительский совет постановил, что активация твоего большого Атрибута пока что под абсолютным запретом. Обойдешься малым, он у тебя и без того выдающийся. И что касается душа — до начала следующего занятия осталось меньше пятнадцати минут. Вы всерьез думаете, что я вас на Арену пущу потными и вонючими? А ну-ка оба, в темпе себя в порядок приводить!

— Как он? — спросила Ольга, останавливаясь возле серого «цуматы-пассата».

— Плохо, — Ветка устало оперлась о раскрытую дверцу. — Депрессия. Улыбается вымученно, шуткам смеется невпопад. На форумах после смерти отца почти не появляется, народ уже волноваться начал.

— Плохо, — согласилась Ольга. — Тяжело Марик смерть отца переживает. У них ведь и отношения были не самыми теплыми.

— Нормальные были отношения. Конечно, Марику его зависимость от других никогда не нравилась, но он свой нрав в узде держал. И с отцом вполне ладил. И потом, тот для него был единственным родным человеком. Теперь он совсем один остался.

— У Марика есть мы, — твердо заявила Ольга. — Пойду, поговорю. Авось мне его развеселить удастся.

— Удачи, — журналистка опустилась в кресло автомобиля, захлопнула дверцу и помахала рукой сквозь стекло. Загудел мотор, и «пассат» выехал со стоянки. Ольга проводила его взглядом, оглянулась на скучающего в машине телохранителя и вошла в подъезд. Консьерж знал ее в лицо, а потому пропустил, даже не спросив удостоверения.

Дверь открыла Кимана. Пожилая экономка выглядела усталой и осунувшейся.

— Вечер, госпожа Коверная, — поздоровалась Ольга. — Я в гости. Не прогонишь?

— Добрый вечер, дама Лесной Дождь, — откликнулась та. — Спасибо, что зашла. Господин Медведь наверняка обрадуется. Я пойду займусь ужином. Госпожа Туча так и убежала, не став дожидаться. Фигуру, говорит, портить не хочет. Хозяин в кабинете, но я накрою в столовой.

— Ну, я-то уж точно перекусить не откажусь, — улыбнулась Ольга. Экономка слабо улыбнулась в ответ, повернулась и пошаркала к кухне.

Кимана упорно отказывалась общаться накоротке, и с гостями и с хозяевами. Вероятно, полагала, что прислуге не положено фамильярничать. Ольга знала, что женщина давно стала практически членом семьи и имела свободный доступ к счетам и финансовым ключам Медведей, но, вероятно, у Киманы имелись свои собственные соображения. Старая добрая Кимана — как она, наверное, страдает, что ничего не может сделать для хозяина. Она заметно сдала за последнюю неделю. Вероятно, переживала не меньше остальных — а то и больше. Все-таки пятнадцать лет в семье…

Масарик сидел за своим столом, положив подбородок на опертые локтями на стол руки. Он всегда неосознанно принимал такую позу в момент задумчивости: пальцы сцеплены в замок, нижняя челюсть лежит на отставленных назад больших пальцах, костяшки указательных пальцев прижимаются к губам, словно напоминая о секретном обете молчания. Перед ним в кубе дисплея медленно вращалась заставка: несколько разноцветных спиралей, переплетающихся и постоянно меняющих цвет. В комнате стояли густые зимние сумерки.

При появлении Ольги Масарик встрепенулся.

— Кто там? — глухо спросил он и дважды хлопнул в ладоши. Под потолком вспыхнула люстра, и комната осветилась неярким светом. — А, вечер, Онка. Решила заглянуть на огонек?

— Вечер. Где ты у себя огонек увидел, Марик? — поинтересовалась Ольга, усаживаясь в кресло перед столом. — Сидишь впотьмах, словно медведь в берлоге.

— А я и есть Медведь, забыла? — улыбка у Масарика выглядела какой-то кривой и вымученной.

— Да уж тебя забудешь, — так же криво ухмыльнулась глава Сураграшского департамента. — Ты мне отчет еще позавчера сдать намеревался. И где? Ты все еще у меня экспертом числишься, на тот случай, если забыть успел.

— Сегодня, между прочим, небодень. Могу я хотя бы в выходной передохнуть?

— Да сколько угодно. Отчет сдай — и передыхай. Только, Марик, объясни, на что ты его хочешь потратить? Если на депресняк и унылую тоску — не позволю. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но чем больше ты в себя уходишь, тем хуже тебе становится. Закрылся у себя в квартире…

— А кто сказал, что я в тоске? — поинтересовался Масарик, и в углах его рта залегли жесткие складки. — Между прочим, милая моя, мне уже сорок четыре стукнуло. Я своими чувствами командовать могу ничуть не хуже тебя. Просто меня тут на мистику потянуло, видишь ли. О причине сама догадаешься. Вот я и решил статейку накропать.

— Да ну? — заинтересовалась Ольга. — Ты — и мистика? Не верю. О чем?

— О богах и смертных, так сказать.

— Ты же всегда атеистом был?

— И остаюсь. Неужто ты думаешь, что меня к попам на причастие можно заманить? Нет уж, спасибо. Так, чисто теоретические размышления на тему.

— Ну и ну. Дай почитать.

— Ты же знаешь, я не даю почитать незавершенное. На днях закончу, тогда и прочитаешь.