туалетной бумаги с написанными на них любовными посланиями, а также пирожные, тюбики губной помады, расчески, театральные бинокли и даже пятидюймовые гвозди.

Beatles относились к таким проявлениям любви с юмором, отпуская шутки по поводу своей уязвимости. В ответ они во время исполнения песни беззвучно открывали рты перед микрофонами или умышленно играли мимо нот. На их концертах порой можно было неплохо повеселиться. «Наверное, с нами было чертовски трудно работать, — говорил с улыбкой Джордж лет десять спустя. — Мы постоянно дурачились, особенно Джон».

Кто мог сохранять серьезное выражение лица в атмосфере всеобщего безумия? Люди из высшего общества, государственные сановники и их надменные дети. На приеме, устроенном в честь первого выступления Beatles в «Hollywood Bowl», можно было встретить многих легенд шоу–бизнеса. Кассиус Клей затеял шутливый спарринг с Ринго. За За Габор фотографировалась вместе с Джорджем, который пришел к следующему заключению: «Знакомиться с теми, кого мы считали достойными знакомства (но, как выяснялось потом, ошибались), выпускать больше хитов, чем остальные, и стать самыми знаменитыми музыкантами — это было все равно что залезть на вершину стены, заглянуть вниз и увидеть, сколько там, на другой стороне, интересного».

В скором времени исчезнет радостный юноша, который, завернувшись в банное полотенце, махал рукой толпе почитателей с балкона отеля в Сиднее. Стоило ли ехать в такую даль, чтобы увидеть то же самое, что он видел уже не раз в Нью–Йорке, Квебеке и многих других местах? Все эти места, куда судьба заносила его вместе с Beatles, мелькали у него перед глазами, словно из окна гоночного автомобиля. Когда его спрашивали, что собой представляет тот или иной город, он не всегда мог отыскать этот город на карте.

Благосостояние Джорджа обеспечивало Харольду и Луизе безбедное существование. Родители всех членов Beatles неожиданно разбогатели и смогли рано выйти на пенсию. Это было похоже на выигрыш в лотерею. С Мэкеттс–лэйн Харрисоны переехали в Эпплтон, в отдельное бунгало, стоявшее на участке площадью три акра, примыкавшем к полю для гольфа, там, где Мерсисайд граничит с Чеширом. На их адрес по–прежнему приходило множество писем, хотя по сравнению с ежедневным почтовым фургоном в 1964 году их количество сократилось до стабильных двух сотен в неделю. Мистер и миссис Харрисоны извлекали максимум из своей известности, добираясь даже до Уилтшира, принимая участие в различных празднествах, конкурсах красоты, а однажды они почтили своим присутствием свадьбу фэна Beatles. Большинство из тех, кто писал им, получали ответы в виде печатных информационных бюллетеней и подписанных фотографий, которые Луиза каждый месяц отбирала в ливерпульском отделении фэн–клуба. Некоторым корреспондентам она отвечала собственноручно, тратя на это немало времени. Свойственная ей душевная манера общения способствовала неожиданным визитам. Так, например, однажды к ним приехала целая американская семья, по настоянию дочери прервавшая отпуск в Париже и прилетевшая в Манчестер, а оттуда добравшаяся на такси в Эпплтон. Луиза и Харольд всегда радушно принимали фэнов. Если бы не фэны, разве жили бы они теперь припеваючи?

Когда–то родственники Beatles могли проскользнуть за кулисы после концерта, чтобы обменяться несколькими словами в толкотне гардеробной. Ребенок, которого вы знали всю жизнь, отныне оказывал влияние на умы миллионов людей. Теперь, во избежание нашествия журналистов, его группа исчезала из гардеробной через несколько секунд после завершения выступления. В те дни родственники не могли пройти на концерт Beatles или выйти после него без того, чтобы покрытые желтыми пятнами от никотина пальцы не записали все, что они говорили. На следующий день интервью появлялось в газетах, нравилось оно Beatles или не нравилось.

Когда британский тур 1965 года достиг «Liverpool Empire», длительное ожидание журналистов было в полной мере вознаграждено появлением родителей Джорджа в сопровождении Патти Бойд. Она оставалась в Эпплтоне до вторника — и Джордж тоже! Что это могло означать? Всем было известно, что они вместе проводили отпуск, и у некоторых редакторов так и чесались руки написать о том, что эта бесстыжая девица сомнительного поведения живет в его новом доме уже несколько месяцев.

Довольно безразличный к успеху, Джордж стремился к тому, чтобы — как он выразился позже — «попытаться остановить волны, успокоить их и создать маленький, тихий пруд». Вместо того чтобы присоединиться к Джону, Ринго и мистеру Эпштейну в их поместье Уэйбридж, он предпочел местечко под названием Кинфаунс, изысканную усадьбу в поросшем деревьями Клэрмонт Парк в Эшере, в нескольких милях от столицы. Окруженная высокими стенами, она была гораздо менее доступна для фэнов, нежели его квартира в Найтсбридже, но Джордж был первым из Beatles, кто установил ворота с электронным управлением. Мало того что фэны срывали розы, которые он выращивал вдоль внутренней аллеи, однажды ночью Джордж, проснувшись, обнаружил в своей спальне двух девчонок. Они уже похитили несколько предметов его одежды на сувениры и поэтому, вместо того чтобы попросить автограф, благоразумно ретировались, пока их кумир возился с выключателем. Охвативший его поначалу страх сменился яростью, когда он вернулся в постель после безуспешной погони. Пришедшая в себя после шока Патти указала на окно, оставленное открытым для персидского кота.

Мало что в усадьбе напоминало о профессии ее владельца, кроме гитар и музыкального автомата. Сосны, садовый пруд, бунгало с домашней прислугой — все это могло принадлежать молодому служащему маркетинговой фирмы, которого начальники любят до такой степени, что разрешают ему носить челку а–ля Beatles, которая не позволила бы менее способным людям продвигаться по службе.

До сих пор вклад Джорджа в творчество Beatles в качестве сочинителя был значительно меньше его вклада в качестве гитариста. Внушительный, еще до подписания контракта с «Parlophone», прогресс Леннона—Маккартни был образцом для подражания для Джаггера и Ричардса, Рэя Дэвиса и других британских бит–композиторов. Тем не менее теперь исполнители обхаживали Дэвиса, Джаггера и Ричардса, чтобы получить от них песни, которые те считали неподходящими для своих Kinks и Rolling Stones. После того как Yardbirds, Who и даже Unit 4 + 2 встали на ноги как авторы песен, менеджеры и продюсеры из звукозаписывающих компаний исследовали их демозаписи в поисках потенциальных хитов. Никто не мог сравниться по объему продаж с Билли Дж. Силлой и Peter And Gordon, записавшими кавер–версии хитов Beatles, но единственная давно забытая кавер– версия «Don't Bother Me» Джорджа в исполнении Грегори Филлипса не шла ни в какое сравнение с 150 кавер–версиями композиций Рэя Дэвиса.

Ни один из двух альбомов после «With The Beatles» не содержал вещей Харрисона. Он не испытывал особой потребности сочинять, и у него не было для этого экономического стимула. «Первое время я забывал заканчивать начатые вещи. Это как чистка зубов. Если вы никогда раньше не чистили зубы, требуется некоторое время, чтобы это вошло в привычку». Если он не проявлял интереса к сочинительству, это не имело большого значения, поскольку материала в творческом багаже Джона и Пола было более чем достаточно.

Теперь же он решил, что с этого момента одна–две песни с его ведущим вокалом на каждом альбоме должны принадлежать его авторству. Наряду с кинокамерой в багаже Джорджа постоянное место занял портативный магнитофон, на который он отныне будет записывать плоды своего вдохновения. В уединении гостиничного номера он ежедневно наигрывал и напевал различные фразы в течение часа. «Затем я воспроизводил запись и выбирал три–четыре фразы, которые можно было бы впоследствии использовать». Из этого могла получиться песня, но могла и не получиться. К 1966 году он начал работать дома, уже не на портативном магнитофоне, а на гораздо более сложном оборудовании, и «то, что на одном аппарате казалось пустой тратой времени, на другом иногда звучало более или менее сносно при использовании микширования и наложения».

Мелодии рождались легче, чем тексты. «Когда вещь готова, мне обычно что–то в ней нравится, а что–то нет. Я показываю ее Джону и Полу, чье мнение очень уважаю». Он откашливался, начинал перебирать струны на гитаре, делал глубокий вдох и запевал первую строчку. Когда песня заканчивалась,