– Надо усилить работу родительского комитета, коллективно противостоять этому насилию со стороны несовершеннолетних. Должна быть взаимопомощь. Такая мобильная, что, если какое насилие и беззаконие творится, можно было бы в комитет позвонить, как в полицию, и дежурные родители поспешили бы на выручку, – разъяснил план действий священник. – А самое главное, надо провести крестный ход, пронести храмовую икону вокруг церкви во спасение заблудших душ детей наших, и просить Спасителя послать нам силы смирения и терпимости, а детей наших вразумить. Чтобы воцарились между всеми любовь и понимание.

Все довольным гулом поддержали отца Арсения.

За обедом он был грустен и немного рассеян. Матушка Варвара вздыхала, но не касалась неприятной темы, боясь даже своей поддержкой сделать ему больно.

– Еще пара таких статей в газете, и меня отзовут с прихода, – неожиданно произнес священник.

Было непонятно, кому эти слова адресованы.

– Что, тебя в епархии не знают? Они не поверят этой клевете, – не выдержала матушка Варвара.

– Не в этом дело. Никто из отцов церковных не усомнится в моей чистоте, но важен отрицательный общественный резонанс, который вызывают такие публикации. Авторитет церкви превыше всего, – грустно пояснил отец Арсений.

– Так что, неужели мы не осилим это зло? – вырвалось у Георгия.

– Осилим обязательно. – Уверенность опять вернулась к отцу Арсению. – Только спасительным оружием будут неустанные молитвы к Богу нашему и крестный ход.

– А я просто знаю, что после крестного хода все наладится, – без тени сомнения произнесла матушка Варвара.

– Твои слова да Богу в уши, – с улыбкой посмотрел на свою жену отец Арсений.

Малахитов заехал в адвокатский офис подписать документы по переводу имущества родителей в собственность Обносову. Самого Кузьмы Сергеевича не было, но пакет подготовленных адвокатом Борисенковым документов ждал Николая на столе адвоката. Он начал подписывать, но его отвлек звонок Сереги Длинного, который попросил его встретиться с его отцом, у которого какая-то полезная информация. Ник согласился. Через пятнадцать минут в офис подъехал лейтенант ДПС Близняк.

– Я очень занят, у вас пять минут времени, – установил жесткий регламент Малахитов, как только инспектор зашел в кабинет.

– Я только что с совета родительского комитета, или что там у них, – без обиняков начал офицер. – Этот поп подбивает жителей создавать дежурные бригады, которые будут выезжать по вызовам родителей в случае наезда бригад омсовцев.

– Все никак не может успокоиться? – нахмурился Ник.

– Да, и еще он собирается завтра провести крестный ход, – услужливо хихикнул Близняк. – Хочет призвать на вас небесные силы.

– А тебе чего? – недовольно прервал его Малахитов. – Ты вроде уже от своего сыночка наполучал сполна. Чего суетишься?

– Повышения хочу на службе, – подобострастно заерзал дэпээсник. – Замом начальника отдела хочется стать.

– Что же, я отцу своего одноклассника могу помочь, – кивнул Ник. – Будешь мне постоянно докладывать о всех движениях в этом родительском комитете.

Он сделал нетерпеливый жест, показывая Близняку, что его время закончилось. После его ухода Малахитов опять взялся подписывать бумаги в помеченных галочками местах. Закончив, он собрался уходить, но его остановил звонок мобильного телефона. Звонил отец. Ник опустился назад в кресло, не решаясь ответить. Вызов прекратился. И в ту же секунду пришла эсэмэска. «Я буду послезавтра, не наделай глупостей в последние дни. Как приеду, мы пойдем в прокуратуру, где ты чистосердечно признаешься в покушении на убийство своих родителей. Только в этом случае я позволю тебе существовать дальше, и то исключительно по просьбе твоей матери». Николай читал длинное послание, удивляясь, как быстро оно пришло после отбоя звонка – ведь для того, чтобы его написать, даже чемпиону по быстроте набора понадобилось бы полминуты. Мистика, от которой по телу пробежал холодок. Николай быстро перезвонил Обносову, но у того было занято.

Кузьма Сергеевич наконец-то дозвонился до Дрона. В трубке он услышал сдавленный стон, переходящий в хрип.

– Дрон, алле, чего там происходит? – поинтересовался кандидат в мэры города.

– А, это вы, Кузьма Сергеевич, – задыхаясь, словно после физического упражнения, отозвался его подручный. – Все нормально, только что закончили работу. Вы будете нами довольны.

– Что значит, закончили? – не понял Кузьма. – Парень согласился на смену показаний?

– Нет, но это уже не проблема, – уточнил Дрон. – Пацан повесился, оставив предсмертную записку.

– Как, сам? – Обносову, который в этот момент встретился взглядом с матерью Федьки, стало не по себе, и он повернулся к ней спиной, чтобы не выдать себя.

– Обижаете, Кузьма Сергеевич, – самодовольно произнес убийца. – Я его развел на раз. Сказал, что если напишет отказную, то мы его отпустим, а сам надиктовал ему текст под запись как раз на предсмертную записку, ну и подвесил его. Вы позвонили, когда он еще хрипел.

Обносов вспомнил сдавленный стон и хрип в первые секунды звонка.

– Прочитать вам текст записки? – Дрону не терпелось похвастаться перед шефом до конца.

Не услышав ответа, он зашелестел бумагой.

– «Простите меня за обман. Никаких трупов в теплице я не видел. Я дал ложные показания, поскольку меня попросил дать такие показания оперуполномоченный Фролов. Мне стыдно жить с таким грузом. Мама, прости», – услышал текст записки Обносов.

Отключив Дрона, Кузьма вернулся к Татьяне, пытаясь придать своему лицу спокойное и уверенное выражение.

– Что-то случилось? – От женской интуиции не скрылись тени, пробежавшие по лицу Обносова во время его разговора по телефону.

– Ищут, – как можно спокойнее произнес мужчина. – Подключено много личного состава. Думаю, скоро мы получим о нем все сведения.

Последнюю фразу он не выдумывал. Поэтому она получилась без фальши, и Татьяна, почувствовав его уверенность, немного успокоилась.

Машина подскакивала на дорожных ухабах садоводческого товарищества, и Фролов перешел на пониженную передачу. На душе скребли кошки. Оперативник не мог простить себе, что подставил своего юного помощника и обрек его на смертельный риск. Однако у него оставалась надежда, что парень жив. Полчаса назад он был на встрече со своим стукачом по кличке Алик, который предпочитал наркотикам водку. Этот Алик позвонил ему и сказал, что у него есть информация о похищенном парне, которого выгружали из черного джипа. Он предложил Фролову приехать к нему, но предупредил, что с похмелья, и просил его вылечить. Через пять минут Фролов был в его коммунальной берлоге, где узнал, что искомый джип Алик видел вчера на даче у своего приятеля в садоводческом товариществе «Заводчанин». Номеров на нем не было, но Алик узнал бугая, который вытащил парня и занес его на соседний дачный участок.

– А там, как говорит мой кореш, подземный гараж, вот я и подумал, что туда этого мальца и притаранили, – пояснил отзывчивый алкаш.

– Кто этот бугай? – прервал его оперативник. – Ты сказал, что знакомая рожа.

– Этот, который наркотой барыжит и мэрского сынка охраняет заодно, – пояснил Алик.

Теперь, подъезжая по указанному адресу в «Заводчанине», капитан молил Бога только об одном: чтобы пацан был жив. Боясь быть обнаруженным охраной, он остановил машину через два дома. Людей на улицах не было из-за плохой погоды. Все сидели в своих домах у телевизоров. Пробравшись на соседний участок, он осмотрел этот крепкий кирпичный дом на высоком фундаменте, где, скорее всего, и был спрятан парень. На участке было тихо – ни собак, ни людей. Окна в доме были занавешены, а света, несмотря на позднее время, не было. «Наверное, уже сменили место», – промелькнула досадливая мысль, но в тот же момент он увидел, как входная дверь распахнулась под порывами ветра. Прокравшись ко входу, он достал пистолет и, приведя его в боевое состояние, проник внутрь. Двигаясь от входа в глубь дома, он осмотрел