И хотя ответ был мрачен — удивительно удачен,Я сказал: «Одно запомнил, что узнал он в доме бед,У гонимого судьбою заучил он это слово.Неудачи и невзгоды были спутниками лет,И в печальные напевы смысл проник за много лет,Горький смысл: «Возврата нет!»Я невольно улыбнулся, и к нему я повернулся,Кресло к двери пододвинул, где скрывался мой сосед.Я на бархат опустился и в раздумье погрузился,Спрашивал: зачем явился он, свидетель прошлых лет?Что в пророчестве суровом он принес из мрака лет,Каркая: «Возврата нет»?Погружен в свои догадки, на него смотрел украдкой,И душе моей молчавшей страшен глаз его был свет.Думал, к бархату склоненный, лампой ночи освещенный,Никогда здесь озаренный не увижу силуэт,Здесь, на бархате, ни разу не увижу силуэт:Умершим возврата нет!Мне почудилось дыханье ароматное, шуршаньеАнгельских шагов во мраке, на ковре их легкий след.Я воскликнул: «Бог, наверно, посылает мне спасенье?Получу я утешенье после стольких горьких лет?Позабуду я Линору, спутницу минувших лет!»Каркнул он: «Возврата нет!»Я вскричал: «О Ворон вещий! Ты, быть может, дух зловещий?Занесен ты Сатаною или бурей? Дай ответ!В этой горестной пустыне, в доме, данном мне отныне,Слышу ужас, но увидев Галаадских гор хребет,Обрету ль бальзам желанный, где бессмертных гор хребет?»Каркнул он: «Возврата нет!»«Птица ты иль дух, не знаю! Но тебя я заклинаюГосподом, пред кем склонил я сердце, небом всех планет!Мне ответь: «Верну ли снова деву райского простора,Ту, кого зовут Линорой ангелы среди бесед?Имя чье в садах Эдема в звуке ангельских бесед?»Каркнул он: «Возврата нет!»«Словом этим заклейменный, птица! Дьявол! В мирПлутона, —Закричал я, — в бурю возвратись, покинь наш свет!Не оставь пера, однако, лжи своей безмерной знака,Что сюда принес из мрака. Удались, сгинь, словно бред!Вынь из сердца клюв — и радость обрету, забыв твой бред!»Каркнул он: «Возврата нет!»Черные не дрогнут перья. Он сидит, сидит над дверью,На Палладе молчаливо, неизменный мой сосед.И глазами между тем он все глядит, глядит, как демон:И грозит как будто всем он! Тень ложится на паркет,И душе моей из тени, что ложится на паркет,В прежний мир — возврата нет!
Раз в тоскливый час полночный я искал основы прочнойДля своих мечтаний — в дебрях философского труда.Истомлен пустой работой, я поник, сморен дремотой,Вдруг — негромко стукнул кто-то. Словно стукнулв дверь… Да, да!«Верно, гость, — пробормотал я, — гость стучитсяв дверь. Да, да!Гость пожаловал сюда».Помню я ту ночь доныне, ночь декабрьской мглы и стыни, —Тлели головни в камине, вспыхивая иногда…Я с томленьем ждал рассвета; в книгах не было ответа,Чем тоска смирится эта об ушедшей навсегда,Что звалась Линор, теперь же — в сонме звездном навсегдаБезымянная звезда.Шорох шелковый портьеры напугал меня без меры:Смяла, сжала дух мой бедный страхов алчная орда.Но вселяет бодрость — слово. Встал я, повторяя снова:«Это гость, — так что ж такого, если гость пришел сюда?Постучали, — что ж такого? Гость пожаловал сюда.Запоздалый гость. Да, да!»
