Он посмотрел мне в глаза и сказал:
— Тебе пора убираться отсюда к чертовой матери.
Но я не мог.
— Тебе тоже, — сказал я.
— Они тебя убьют.
— Джонни, — сказал я, взяв его за плечо. — Кого вы сбили на Дюйсбери-роуд?
— Они тебя убьют. Ты будешь следующим.
— Кто это был? — Я толкнул его к стене. Он молчал.
— Ты же знаешь, кто это сделал, ты же знаешь, кто убил Жанетт и других двух девочек, знаешь, правда?
Он указал на улицу:
— Он.
Я сильно ударил Келли, и от взрыва боли у меня потемнело в глазах.
Звезда Лиги регби упал назад на пушистый кремовый ковер.
— Твою мать.
— Нет, твою мать. — Я наклонился над ним, готовый размозжить ему череп и выкопать оттуда все его грязные тайны.
Он лежал на земле у ее ног, глядя снизу вверх так, как будто ему было десять лет, а миссис Фостер качалась взад-вперед, словно все это показывали по телевизору.
— Скажи мне!
— Это был он, — прохныкал Келли.
— Ты лжешь, мать твою. — Я потянулся назад и схватил молоток. Келли проскользнул между моих ног и пополз через лужу виски ко входной двери.
— Тебе просто хочется, чтобы это был он. Хочется, чтобы все было так просто.
— Это был он, это был он.
— Нет, не он, и ты знаешь, что не он.
— Нет.
— Ты же, сука, хочешь отомстить, так скажи мне, кого вы сбили той ночью.
— Нет, нет, нет.
— Ты ведь оставишь все как есть, так хоть расскажи мне, мать твою, пока я не размозжил твой сраный череп.
Он пытался оттолкнуть мое лицо руками.
— Все кончено.
— Тебе хочется, чтобы это был он, потому что тогда все было бы кончено. Но ты же знаешь, что ничего не кончено, — заорал я, обрушивая молоток на лестницу.
Она рыдала.
Он рыдал.
Я рыдал.
— Ничего не закончится до тех пор, пока ты мне не скажешь, кого вы сбили.
— Нет!
— Ничего не кончено.
— Нет!
— Ничего не кончено.
— Нет!
— Ничего не кончено, Джонни.
Он давился слезами и желчью.
— Кончено.
— Скажи мне, дерьмо собачье.
— Я не могу.
Я увидел луну днем и солнце ночью, я трахал ее, она трахала его, лицо Жанетт было на каждом теле.
Я держал его за глотку и за волосы, молоток в перебинтованной руке.
— Ты спал со своей сестрой.
— Нет.
— Ты — отец Жанетт, да?
— Нет!
— Ты ее отец.
Он шевелил губами, на них лопались пузырьки кровавой слюны.
Я приблизил свое лицо к его лицу.
За моей спиной она сказала:
— Джордж Марш.
Я обернулся, выбросил руку и притянул ее к нам:
— Еще раз?
— Джордж Марш, — прошептала она.
— Кто это?
— На Дюйсбери-роуд. Это был Джордж Марш.
— Джордж Марш?
— Один из мастеров Донни.
Под этими красивыми новыми коврами, в трещинах между камнями.
— Где он?
— Я не знаю.
Я отпустил их и выпрямился. Мне показалось, что прихожая стала вдруг намного больше и светлее.
Я закрыл глаза.
Я услышал, как на пол упал молоток, как стучали зубы у Келли, и тут все снова стало маленьким и темным.
Я подошел к телефону и взял справочник. Я открыл его на М, нашел Маршей, нашел Дж. Маршей. Одни из них жил в Невертоне по адресу Мэйпл Уэлл-драйв, дом номер 16. Номер телефона 3657. Я закрыл справочник.
Я взял записную книжку в мягкой обложке в цветочек и открыл страницу на «М».
Чернильной ручкой
Есть.
Я закрыл записную книжку.
Джонни Келли обхватил голову руками.
Миссис Фостер смотрела на меня.
— Когда вы об этом узнали?
Орлиные глаза были черны.
— Я не знала.
— Вы лжете.
Миссис Патриция Фостер сглотнула.
— А что с нами?
— А что с вами?
— Что вы собираетесь с нами делать?
— Молиться Богу, чтобы он простил всю вашу сраную компанию.
Я сделал шаг в сторону входной двери и тела Дональда Фостера.
— Вы куда?
— Закончить все это.
Джонни Келли посмотрел на меня. На его лице остались отпечатки окровавленных пальцев.
