собрании была избрана академиком, тогда как Фальконе и Дидро удостоились лишь титула почетных членов Академии 13* . Несколько лет спустя секретарь императорской академии наук Эйлер сообщит, что Мари Колло с гордостью носит форму академика, сшитую в виде амазонки.
В Петербурге Колло и Фальконе получили квартиру и мастерскую в крыле Зимнего дворца, где когда-то жила Елизавета и где, будучи еще великой княгиней, жила сама Екатерина. Квартира была удобной, но небольшой: когда с осени 1773 года там поселился еще и Фальконе-сын, места для приехавшего Дидро уже не нашлось.
В каком обществе вращалась Колло? Эйлер сообщает Формею, что не раз навещал вместе с женой м-ль Колло, а она бывала у них с ответными визитами. Известно, что Колло была хорошо знакома с разборчивой княгиней Дашковой. Дидро, познакомившись с Дашковой в Петербурге, пишет ей длинное письмо в Москву, где она в это время жила, и упоминает как общих знакомых только Колло и Фальконе. Семью годами позже Дашкова, будучи в Париже, узнает, что Фальконе и Колло вернулись из России, и приглашает Колло к себе на чай (о Фальконе ни слова; похоже, он отошел на второй план). Знакомство с Дашковой говорит о том, что Колло была принята в домах русской знати, куда многим другим иностранцам, проживающим в Петербурге, доступа не было. Подтверждают это и письма вице- канцлера князя Голицына, он благодарит художницу за бюст императрицы и просит сделать свой.
Колло и Фальконе общаются также со своими соотечественниками, их в Петербурге немного, и все они хорошо знакомы друг с другом. Дидро часто просит принять вновь прибывшего и отрекомендовать его. Так Фальконе и Колло подружатся с Пьером Шарлем Левеком, приехавшим в Петербург весной 1773 года в качестве гувернера кадетского корпуса, будущий историк России станет также и биографом Фальконе 14* . Подружатся они и с доктором Жираром, приглашенным из Парижа бывшим казачьим гетманом Кириллом Разумовским в качестве личного врача; Дидро горячо рекомендует его Фальконе в ноябре 1766 года, а в 1769-м Фальконе представит его Екатерине в качестве человека пишущего и способного талантливо опровергнуть «Путешествие в Сибирь» аббата Шап- па д'Отроша, обидного для России произведения, опубликованного под эгидой Французской академии наук.
«Есть здесь умный человек, – сообщает Екатерине Фальконе, – который пишет по-французски о прошлом и настоящем России, зовут его г-н Жирар, и в Петербурге он живет вот уже три года. Все это время он собирал материал для задуманного им исторического труда. Я не ошибусь, если скажу, что у него много огня в голове и перца в изложении. Сужу об этом по его произведению о скульптуре, часть которого он почел за необходимое дать мне прочесть, так как пишет в ней о статуе Петра. Остального я не читал и увижу только после печати. Его краткая история России рассеет клевету куда лучше, чем прямой ответ, тем более, что г-н Жирар страшно недоволен книгой аббата» 15* .
Это письмо дает нам право думать, что автором сохранившейся среди бумаг Фальконе «Похвалы м-ль Колло» был также Жирар. Этот текст должен был войти в качестве 9-й главы в «Энциклопедию России» Фальконе, в которой скульптор писал «о прошлом и настоящем России». Аллюзия на взятие Хотина у турок позволяет датировать документ 1769 годом, равно как и некоторые упомянутые там произведения Колло:
«М-ль Колло высекла два мраморных бюста и один медальон с портретом Ее Величества. У нее есть и еще работы, которые сделали бы честь любому скульптору-мужчине. Особенно хорош бюст Фальконе, который был ей заказан государыней и находится теперь в личной галерее императрицы. Не хуже и бюст маленькой россиянки, умненькой и по-детски простодушной. Это произведение также принадлежит Ее Величеству. Художница только что закончила еще один медальон с изображением императрицы после ее побед и взятия у турок города Хотина. Работала она над ним всего несколько часов, изображение не слишком похоже и не слишком отделано, но его намерены отлить в бронзе.
Наша очаровательная г-жа академик вылепила также самых добродетельных и уважаемых людей во Франции: лучшего из королей, славного Генриха, и его достойного министра Сюлли. Она сделала также мраморный бюст Вольтера и собирается сделать Дидро, с которым очень дружна. Императрица только что заказала ей медальоны Елизаветы и Петра Великого.
Последнее произведение, которое я видел в мастерской м-ль Колло, – бюст мисс Кэткар, дочери посла Англии. Головка юной девушки необычайно хороша» 16* .
Заказанный в 1769 году Екатериной бюст Дидро доставляет скульпторше немало затруднений, так как она привыкла работать с натурой и вдобавок предпочитает глину мрамору, что подвигло Дидро на следующий афоризм: в глине дыхание гения, мрамор – конец творения. В апреле 1773 года, когда закончились зимние холода, императрица посетила свою галерею, увидела бюст и написала Фальконе: «Бюст Дидро очень хорош и просит себе в компанию Даламбера. Что вы на это скажете?» 17* Но самый удавшийся бюст Колло – это сделанный по заказу императрицы бюст Фальконе, считающийся шедевром скульптурного портрета XVIII века.
Екатерина была в восхищении и от произведений Мари- Анн Колло, и от нее самой, она говорила, что не хочет переутомлять ее заказами, но заказы следовали один за другим. Спустя год после ее приезда императрица предлагает ей вознаграждение в 10 тысяч ливров, тогда как Голицын просил для нее 2 тысячи ливров в год. В год Колло платят тысячу рублей, пишет Жирар в 1769, а потом и две тысячи, уточняет Нолькен, что равно 9 тысячам ливров. Нолькен уточняет, что за каждый бюст художница получала дополнительные 1500 рублей 18* . Императрица дарит художнице еще и подарки: шкатулку, золотые часы, соловья, «маленького дикаря», к которому Екатерина просит «иметь снисхождение», и «картуз азовского изюму».
Однако осыпанная милостями Колло так же, как Фальконе, а может быть и еще больше, заботится о соблюдении своего достоинства, держится сдержанно и отстраненно, не допуская, например, чтобы ее заставляли ждать в приемной. «Г-н Фальконе, – пишет императрица, – вчера произошло рассердившее меня недоразумение: когда я наконец послала позвать ко мне м-ль Колло, она оказалась уже в карете. Может, она расположена приехать сегодня?» 19* . Похоже, что прямой переписки между м-ль Колло и императрицей не было, посредником между ними был Фальконе, он представлял работы своей ученицы и разрабатывал условия договоров, причем куда более тщательно, чем для самого себя.
