Трудный характер Фальконе вошел в легенду, даже Дидро порой с трудом выносил его. «Хочу напомнить, мой друг, – писал он, – что не все искупает даже самый большой талант. Привыкнув иметь дело с мрамором, вы забываете, что мы-то не каменные. Вы рубите с плеча, раните то саркастической насмешкой, то язвительной иронией. Вас называют Жан-Жаком в скульптуре, и вы в самом деле схожи неподкупностью. Однако, чтобы оставаться вашим другом, нужно иметь особые качества, какой-то всепрощающий энтузиазм. Не думаю, что кто-то привязан к вам крепче и искренней, чем я и ваша юная ученица. Поражает в вас странная смесь нежности и жестокости, и вот ваш друг с постоянной грустью помышляет о расставании, а подруга то и дело готова расплакаться. Порой тебя невозможно выносить, но и покинуть невозможно. Чувствую, что я с тобой на всю жизнь» 20* .

И все-таки, несмотря на трудный характер, Фальконе всегда относился к Колло с любовью и уважением, начиная с первых дней, когда разбил перед ней свое творение, и до последних, когда писал ей из Гааги, прося оставить Париж, невозможного мужа и приехать к нему любоваться картинами ван дер Хельста («Я их видел и желаю того же и вам»). Он щедро делился с ней своей славой, дав ей возможность слепить голову для заказанной ему конной статуи и многократно цитируя ее в своих литературных произведениях.

Они встретились как учитель и ученица, разделяла их тридцатилетняя разница в возрасте и «медвежий характер» Фальконе – «медведем» часто называл его Дидро в своих письмах, но сблизила страсть к скульптуре и необычайное путешествие, благодаря которому скромные парижане попали в круг приближенных самой блестящей из государынь своего времени. В отличие от Родена и Клодель, с которыми их сравнивают, они всю жизнь относились друг к другу с глубоким уважением.

В июле 1777 года Мари Колло вышла замуж за Пьера- Этьена Фальконе- сына, как он сам себя называл, и это было еще одним этапом их долгих и сложных отношений. Возможно, Фальконе хотел для нее более прочного социального положения, которого сам не решался ей дать, несмотря на многочисленные и постоянно возобновляемые настояния Дидро. Как бы там ни было, брак состоялся, по даже брачный контракт, гарантировавший долговечность, продлился всего два года.

На протяжении доброго десятка лет Фальконе и Дидро были связаны тесной дружбой, страдали от разлуки и часто писали друг другу; на протяжении 1768 года Фальконе отправил другу более сорока писем, а одно письмо Дидро занимало до сорока страниц. Но потом последовало охлаждение, и наступило оно задолго до приезда Дидро в Петербург. Ссора произошла летом 1771 года. 21 августа Дидро жалуется на обидное письмо скульптора, в котором все оскорбления продуманы, взвешены и разнесены по параграфам. Можно предположить, что основанием для взаимных обид послужила статья «Замечания о статуе Марка Аврелия и других произведениях искусства». Небольшую статую Фальконе сурово критиковали многие, в том числе и Дидро. В «Литературной переписке» были подведены итоги этой критики, причем в самом грубом и обидном для скульптора тоне, дефекты его характера переносились на талант, Фальконе по существу называли бездарностью: «скудная душа и негибкий ум никогда не были достоянием гения» 21* . Может быть, Фальконе читал эту статью? Может быть, он счел Дидро ее автором? Как бы гам ни было, но после этого по-настоящему дружественный тон сохранится только между Дидро и Колло. Скульптор еще полон обиды, когда сообщает Дидро, что не сможет поселить его у себя в Петербурге. Утомленный! путешествием, разболевшийся Дидро вновь глубоко задет. На протяжении ближайших пяти месяцев они будут достаточно часто видеться, Дидро будет приходить к Фальконе после своих визитов к императрице, но их тесная дружба уже не возродится, и они никогда больше не будут писать друг другу.

Екатерина приняла Фальконе в качестве друга Дидро; ученица Вольтера в образованном скульпторе видела представителя мыслящей Франции. Уже во втором своем письме императрица пишет Фальконе: «Отвечая мне, не стесняйтесь. Не утяжеляйте свой слог формальностями, которыми я не дорожу. Возьмите за образец письма Даламбера…» 22* . И Вольтера, добавим мы. Скульптор последует совету императрицы, и между ними установится доверительная и дружественная переписка. Сохранилось более ста восьмидесяти писем, написанных Фальконе на протяжении семи лет, он рассуждает в них об искусстве, литературе, философии, а иногда и просит помочь не только себе или своим соотечественникам, но даже и русским художникам, например, Лосенко. Подобная дружба пе могла не раздражать всемогущего министра Бецкого, недовольного как условиями контракта Фальконе, так и его общением с императрицей. Два непримиримых смертельно возненавидели друг друга. Война началась с 1767 года, и вскоре Бецкой преследовал не только Фальконе, но и его друзей. Скульптор же не выносил даже имени министра и называл его или «г-н м. [министр]», или «г-н Б.». Императрица поначалу выступала примирительницей, потом «стычки», как она их называла, стали ее огорчать, потом «утомили». Бецкой был возле нее каждый день, в конце концов его влияние возобладало. К тому же вскоре приехал сам Дидро, а в переписке Фальконе заменил Гримм. Несколько писем последних лет – краткие отчеты о проделанной работе, снабженные формальными любезностями.

1 сентября 1778 года, не дождавшись даже открытия конной статуи, Фальконе и Колло покинули Петербург. «Фальконе уехал, не испросив у меня отпуска», – гневается Екатерина в письме к Гримму 23* . О смерти Фальконе императрица узнает только в 1792-м, спустя два года после того, как он умер, в разгар революции, вскоре после Вальми, и ее надгробное слово весьма коротко: «В подобных обстоятельствах смерть каких-то Милле, Рулли и Фальконе не привлекла моего внимания…»24* .

Судьба Колло при дворе Екатерины II, разумеется, зависела от судьбы Фальконе, хотя, на первый взгляд, ее принимали и теплее, и лучше, чем «медведя», но враги и друзья у них были одни и те же. За одним только исключением – Дидро! Философ и после того, как разошелся с художником, неизменно сохранял дружеские чувства к его ученице, во всех его многочисленных письмах сквозит особая нежность: «М-ль Победительница, вы оскорбились, что, несмотря на всю мою любовь к вам, я написал целых полторы страницы, вас не упомянув? Ну так это просто уловка!» И в другом письме: «День добрый, Победительница! Я люблю вас по-прежнему. Любите меня и вы. Вы думаете, что я говорю о вас с той же обидой, что и о Фальконе? Поверите ли, но о вас я говорю с такой заинтересованностью, с таким участием, что окружающие полагают: вы мне дороже родной дочери, и мне стоит немало усилий, чтобы их разубедить» 25* . Когда Фальконе отказал Дидро в приюте, он пишет своей жене: «М-ль Колло – необыкновенное существо, и пребывание здесь сделало ее еще совершеннее». И двумя неделями позже по поводу отказа: «М-ль Колло тут не при чем. Она не хозяйка и, уверяю тебя, огорчена даже больше моего тем, что я не живу у Фальконе» 26* . Год спустя после возвращения Дидро во Францию и девять лет после собственного отсутствия Мари Колло проведет в Париже зиму (с осени 1775 года по весну 1776-го) и будет часто бывать у Дидро. Он напишет потом об этом Гримму в Петербург: «Мои приветы м-ль Колло, зимой мы с ней часто виделись. Она оставила здесь два бюста, они свидетельствуют о ее возросшем мастерстве»27* . Мы полагаем, что речь идет о бюстах Даламбера и Гудона, и похоже, что на молодого скульптора Колло имела некоторое влияние. Однако переписка Дидро этого года очень скудна, мы мало что знаем о пребывании художницы в Париже и, безусловно, хотели бы знать больше.

После своего окончательного возвращения во Францию в 1778 году мадам Фальконе-Колло по-прежнему видится с Дидро и даже выступает посредником в переговорах по поводу издания переписки 1765-1767 годов скульптора и философа, которую Фальконе хочет назвать «Письма потомству».

К сожалению, мы очень мало знаем о жизни Мари Колло: ее дочь Машенька произвела суровую чистку архива матери и деда, оставив лишь немногие письма Фальконе, Дидро и Екатерины II. Во Франции почти ничего не сохранилось о ней, но, возможно, сведения о жизни нашего скульптора найдутся в заграничных архивах, и в частности в русских, – в письмах и дневниках ее современников. Драгоценные сведения о Колло уже дали нам дневники и письма Эйлера, а также фонд Голицыных в РГАДА в Москве. Там мы нашли единственное письмо, написанное рукой Колло, и ответ на него князя Голицына, письмо короткое, но как много в нем информации!