прожить вместе до самой старости?

Она произнесла это так легко, но я думаю, что ей понадобилось несколько месяцев, чтобы понять значение этих слов. Джейн легко окунулась в домашние заботы: носила рубашки в химчистку, записалась на курсы в государственный университет Сан-Диего, ходила по магазинам, оплачивала телефонные счета. Должен признать, она была просто создана для брака — она сделала мою жизнь намного комфортнее, чем я ожидал. Каждое утро, когда я уходил на работу, она целовала меня на прощание и протягивала обед в коричневом бумажном пакете. Каждый вечер я возвращался домой, где уже ждал ужин, и она расспрашивала меня о том, как прошел день. Ей так нравилась роль жены, что она растворилась в ней, и я стал вести себя как любящий муж. Я на цыпочках заходил в душ, когда она мыла голову, и обнимал ее сзади. Когда она садилась в машину, я проверял, пристегнулась ли она. Мы жили очень бедно, но казалось, что Джейн этого не замечает или ей просто наплевать. Однажды вечером, звякнув вилкой с ножом о край тарелки, она улыбнулась с полным ртом спагетти.

— Разве жизнь не прекрасна? — сказала она. — Неужели мы не спим?

Ночью я проснулся от крика. Я подскочил в темноте и принялся ощупью искать ее на кровати.

— Мне приснилось, что ты умер, — объяснила она. — Утонул из-за неполадок с кислородными баллонами в снаряжении. И я осталась одна.

— Глупости какие! — сказал я первое, что пришло в голову. — Мы всегда проверяем оборудование.

— Не в этом дело, Оливер. А что, если один из нас умрет? Что будет потом?

Я протянул руку и включил свет — на часах было двадцать минут четвертого.

— Наверное, ты еще раз выйдешь замуж, а я женюсь.

— Вот так легко! — взорвалась Джейн. Она села на кровати и отвернулась от меня. — Нельзя просто взять жену с полки.

— Нет, разумеется. Я хотел сказать: если так случится, что я умру молодым, то хочу, чтобы ты была счастлива.

— Как я могу быть счастлива без тебя? Когда выходишь замуж, принимаешь самое важное решение в жизни; клянешься, что целую вечность проведешь с одним-единственным человеком. А что делать, если этот человек умирает? Что делать другому, если он уже связал себя обязательствами?

— А как ты хотела, чтобы я поступил? — спросил я.

Джейн посмотрела на меня и ответила:

— Я хочу, чтобы ты жил вечно.

Я знаю, что должен был воскликнуть «Я тоже хочу, чтобы ты жила вечно!» или, по крайней мере, так подумать. Но я спрятался под безопасное одеяло научного исследования. Я сказал:

— Джейн, «вечно» зависит от временного градиента. Это относительное понятие.

Той ночью она спала на диване, укрывшись еще одним одеялом…

На этом месте Мика перебивает меня:

— Моего дядю отправили в больницу с разбитым сердцем. Клянусь Всевышним. После того как мою тетушку Норин сбил грузовик, через два дня у дяди начались приступы.

— Строго говоря, это была остановка сердца, — произношу я.

— Так я и сказала, — вела свое Мика, — разбитое сердце. — Она изогнула бровь, как бы говоря «Ну, что я сказала!». — А что было потом?

— Ничего, — отвечаю я. — Джейн встала, приготовила мне обед и поцеловала на прощание как ни в чем не бывало. И поскольку оба мы живы, никому не пришлось проверить теорию на практике.

— Послушай, ты думаешь, что можно влюбиться несколько раз? — удивляется Мика.

— Конечно.

Любовь всегда казалась мне таким эфемерным понятием, что ее нельзя привязать к единичным обстоятельствам.

— Ты думаешь, что влюбиться можно по-разному?

— Конечно, — снова повторяю я. — Я не хочу об этом говорить. Мне не нравятся разговоры на такие темы.

— Вот в этом и кроется твоя проблема, Оливер, — настаивает Мика. — Если ты и дальше станешь об этом думать, так и будешь сидеть в этой дурацкой закусочной и рыдать над своим кофе.

«Откуда она знает?» — думаю я. Она всего лишь чертова официантка. Насмотрелась всяких мелодрам. Мика заходит за стойку и оказывается со мной лицом к лицу.

— Расскажи, как выглядит дом после ее отъезда.

— Если честно, хорошо. У меня появилось много свободного времени, и мне не приходится сетовать на то, что что-то мешает моей работе.

— «Что-то» — это что?

— Всякие семейные штучки. Такие, например, как день рождения Ребекки. — Я делаю глоток кофе. — Нет, откровенно говоря, я совсем по ним не скучал.

Разумеется, я и работать не мог, потому что сходил с ума от тревоги. Перед глазами постоянно стояла Джейн. Я не поехал в важную исследовательскую экспедицию — только бы вернуть своих женщин домой.

Мика подается вперед, ее губы едва ли не касаются моих.

— Врешь. — Она надевает фартук и направляется к Хьюго. — Не хочу слушать лгунов.

Но я ведь прождал целый день! Я ждал Мику, чтобы она меня выслушала.

— Ты не можешь вот так уйти.

Она поворачивается на каблуках.

— Терпеть не можешь, когда бросают дважды, да?

— Хочешь знать, как было без нее? Я до сих пор чувствую ее присутствие в доме. Как и сейчас. И не сплю я потому, что иногда просыпаюсь среди ночи и ощущаю ее. Иногда, когда я один, мне кажется, что она стоит за спиной и смотрит на меня. Такое впечатление, что она никуда не уходила. Что все как раньше.

Ох, Джейн… Я прижимаюсь щекой к прохладной стойке.

— Пятнадцать лет я целовал ее при встрече и на прощание и не придавал этому значения. Это стало привычкой. Я даже не замечал, когда это делал. Если меня спросить, я не мог бы сказать, какая на ощупь ее кожа. Я даже не мог бы сказать, каково это — держать ее за руку.

Неожиданно я начинаю плакать — я с детства не плакал.

— Я ничего из таких важных мелочей не помню.

Когда мне вновь удается сфокусировать взгляд, Мика разговаривает с Хьюго, надевая пальто из искусственной кожи.

— Идем, — зовет она, — ко мне. Это в Сауте, придется пройтись пешком, но у тебя получится.

Мика обхватывает меня за талию, она с меня ростом, а я опираюсь на нее, чтобы встать со стула. Мы доходим туда за пятнадцать минут, и всю дорогу — представляю, как глупо я выгляжу! — я не могу удержаться от слез.

Мика открывает дверь квартиры и извиняется за беспорядок. По полу разбросаны пустые картонные коробки из-под пиццы и учебники. Она заводит меня в боковую комнату не больше гардеробной, где лежит матрас и на полу стоит лампа. Она ослабляет мне узел галстука.

— Не прими это за намек, — говорит она.

Я позволяю ей стащить с меня туфли и практически падаю на низкий матрас. Мика берет салфетку и графин с водой, кладет мою голову себе на колени и потирает мне виски.

— Просто расслабься. Тебе нужно поспать.

— Не уходи.

— Оливер, — укоряет меня Мика, — мне нужно на работу. Но я обязательно вернусь. Обещаю. — Она наклоняется ближе. — У меня хорошее предчувствие.

Она ждет, пока я усну, а потом убирает мою голову с коленей и выскальзывает из комнаты. Я делаю вид, что сплю, потому что знаю: ей нужно возвращаться в закусочную. Ей нужны деньги. Она выключает свет и закрывает за собой входную дверь. Я собираюсь встать и осмотреться, но неожиданно мое тело наливается свинцовой тяжестью.

Я закрываю глаза и чувствую ее присутствие.

— Джейн! — шепчу я.