– Какой подлый, низкий поступок! – ахнула Эмили, начиная понимать – наряду с нежной девичьей дружбой в пансионе живет и отвратительная зависть. – Кто же способен на такое?

– О, кто угодно, – пожала плечами Хелен. – Любая из девочек может захотеть испортить рукоделие соперницы. Такое уже бывало в прошлые годы!

– В самом деле? – Эмили неодобрительно покачала головой. – Надеюсь, виновные были найдены и понесли наказание?

– Конечно, нет, – подруги не заметили, как в класс вошла расстроенная миссис Фирман. – Свидетелей, как правило, не бывает, любая из девочек может улучить момент и прокрасться в холл, чтобы повредить чужую вещь. Под подозрением оказываются девочки, чьи работы не так хороши, но никто из них ни за что не сознается в содеянном.

– Но если такое уже бывало, почему бы не запереть все вещи в стеклянный шкаф в библиотеке?

– Мисс Барнс, выставлять изделия в холле – давняя традиция нашей школы, и директриса ни за что не нарушит ее, ведь тем самым она признает, что среди учениц существует вражда, – на удивление разумно возразила миссис Фирман, а Хелен согласно кивнула.

– Но что же теперь делать бедняжке Морин? – с сочувствием спросила Эмили.

– Она уже не успеет сотворить что-нибудь столь же красивое, ей придется стоять и смотреть, как гости покупают безделушки, выполненные другими ученицами, – пояснила Хелен. – Ей можно посочувствовать, но сделать ничего нельзя. Скорее всего, это кто-то из девочек среднего класса. Они еще не настолько искусны в рукоделии, чтобы соперничать со старшими ученицами, и находятся в том возрасте, когда хочется первенствовать во всем.

– Морин хорошо рисует, пожалуй, я попробую помочь ей утешиться, – задумчиво протянула Эмили.

– Каким образом? – оживилась миссис Фирман, ценившая мисс Паркер за ее трудолюбие.

– Я помогу ей нарисовать какой-нибудь симпатичный пейзаж, мы вставим его в раму и будем продавать вместе с рукоделием.

– Вы очень добры, мисс Барнс. Наверняка девочка будет рада поучаствовать в ярмарке, но рана ее не скоро затянется, она ведь так старалась, – миссис Фирман едва не плакала от сочувствия к несправедливо обиженной девушке.

Эмили же была полна праведного гнева. Она и представить себе не могла, что среди этих милых девочек могут найтись такие злые сердца, способные погубить чужую работу. У Эмили не было сестры, с которой ей приходилось бы соперничать за внимание матери, да внимание миссис Барнс и не стоило того, чтобы сражаться за него, а потому Эмили не могла понять стремление одних выдвинуться за счет посрамления других, а не за счет своих собственных талантов. Наверное, тетушка Фанни и мать Эмили скорее разобрались бы в этой ситуации, но мисс Барнс оставалось лишь в бессилии постукивать сжатым кулачком по столу.

Вечером школа напоминала потревоженный недоброй рукой улей. Новость распространилась по всем классам, девочки бесконечно перешептывались и даже громко выражали свое мнение о случившемся. Миссис Вильерс, дежурившая на этой неделе, напрасно призывала классы к спокойствию, впрочем, она не особенно и старалась. По ее оживленному лицу Эмили вдруг поняла, что произошедшее в школе доставляет ей удовольствие – ведь сколько открывается возможностей для догадок и пересудов!

Эмили почувствовала отвращение к этой женщине и за ужином постаралась сесть подальше от нее, если уж за одним столом нельзя повернуться спиной к соседу. Учителя тоже не могли обойти своим вниманием чрезвычайное событие, все разговоры за столом сводились к тому, кто из девочек совершил этот чудовищный проступок и как выявить и наказать виновную. Или виновных, если кто-то из учениц сговорился и сообща решил испортить рукоделие мисс Паркер.

Морин сидела за столом в окружении своих подруг, но почти ничего не ела. Ее заплаканные глаза вызывали горячее сочувствие, и Эмили решила тотчас после ужина поговорить с девушкой о новой работе.

Хелен развлекала себя тем, что присматривалась к лицам девочек, словно пыталась заметить на одном из них радость, смущение или чувство вины, но безрезультатно. Если преступница и была среди учениц, которых видела мисс Эйвери со своего места, все они могли считаться виновными или невиновными, ведь ни одно личико в этот вечер не оставалось равнодушным.

Более всего потрясенными выглядели младшие девочки, они еще не успели столкнуться с предательством своих подруг. Эмили подумала, что во время завтрашнего урока постарается объяснить им, как жестоко и бессмысленно поступили с бедняжкой Морин Паркер, и внушить, что радость от такой победы ничтожна по сравнению с угрызениями совести и чувством вины. «Если я смогу заронить в их души немного благородных устремлений, надеюсь, в будущем нам не придется сталкиваться с подобной неприятностью, – думала она, нехотя ковыряя вилкой жаркое. – А вот старшие девушки не кажутся потрясенными, зависть к более красивым, богатым или удачливым подругам уже отравила в большей или меньшей степени их сердца. Увы, соперничество порой приобретает самые отвратительные, жуткие формы, идет ли речь о рукоделии или о внимании поклонника».

После ужина в общей зале не было слышно смеха, дежурной учительнице не приходилось выговаривать девочкам за шумные игры. Миссис Фирман сказала Эмили:

– Я надеюсь, случившаяся с мисс Паркер беда пойдет девочкам на пользу, и им никогда не захочется причинить такое огорчение кому-нибудь из своих подруг.

Мисс Брент, проходившая мимо, насмешливо улыбнулась:

– До следующей подобной ярмарки вся эта история забудется, а потом девочки станут точно так же стремиться выдвинуться, пусть даже и за счет слез кого-то из них.

– Неужели вы считаете их всех жестокосердными и испорченными? – не удержалась Эмили, так и не научившаяся игнорировать резкие замечания мисс Брент.

– Вовсе нет, но им, как и всем нам, свойственны порой недобрые чувства. Вы же не станете утверждать, что никогда не совершали неблаговидных поступков? – развернулась к ней мисс Брент.

Эмили подумала, что эта несносная женщина намекает на разговор, случайно услышанный Эмили в библиотеке, и невольно покраснела.

– Разумеется, не стану, – она сердито вздернула подбородок. – Но я никогда бы не стала способствовать тайному умыслу, если он может причинить кому-то вред!

На этот раз, кажется, ей удалось задеть мисс Брент. Учительница музыки одарила ее долгим пронзительным взглядом и направилась дальше одной ей ведомым путем. Эмили впервые за последние дни вспомнила, что ей так и не удалось узнать, с кем из девушек говорила в тот день мисс Брент в библиотеке.

Эмили не нашла Морин Паркер среди старших девушек, собравшихся группой подле камина. У мисс Паркер не было отдельной спальни, и Эмили отправилась разыскивать бедняжку, чтобы предложить ей совместными усилиями приготовить для ярмарки какую-нибудь прелестную картинку.

Мисс Паркер нигде не было, и Эмили пришлось спросить о девушке мисс Олдридж, попавшуюся ей на глаза в коридоре.

– Вероятнее всего, она в гостях у мисс Рикман и мисс Сэмпсон, – объяснила экономка. – Они очень дружны с мисс Паркер и часто приглашают ее к себе.

Эмили поблагодарила мисс Олдридж и снова поднялась на второй этаж. Ей не очень хотелось заходить в комнату учениц, но необходимо было найти Морин. Эмили постучала в дверь, прежде чем войти в спальню девушек.

Уютная комната была освещена десятком свечей – такого не могла себе позволить ни одна учительница, и Эмили после темного коридора даже пришлось сощурить глаза, раздраженные ярким светом.

У стола посередине комнаты сидели четыре девушки и пили чай. При виде Эмили Сьюзен Сэмпсон тотчас вскочила со своего места:

– Мисс Барнс! Как чудесно, что вы зашли к нам! Сейчас я налью вам чаю, у нас как раз есть лишняя чашка!

Другие девушки обеспокоенно посмотрели на учительницу, словно боялись, что она принесла им еще какую-то плохую новость.