кожей почувствовал, как всё тело стражника сводит судорога. Отчаянный нечеловеческий визг, вырвавшийся из глотки Чжао, вернул их обоих в привычную реальность. Огоньки растворились, мир снова пришёл в равновесие.

— Фу, да ты, похоже, обосрался, дружище, — грубо захохотал Марко, добавив сочное ругательство на татарском. — Сходи-ка поменяй штаны да принеси-ка нам обоим вина. Я останусь тут до утра.

Чжао опьянел почти моментально. Он сидел, осоловело глядя на двух суетливых курочек, привязанных за лапу и сосредоточенно что-то выискивающих в мусоре и палых веточках. Губы Чжао слабо шевелились, он тянул какую-то заунывную крестьянскую песню без начала и конца, растягивая слоги так, что Марко не мог разобрать ни одного слова. Иногда Чжао поддёргивал бечеву, и курочки возмущённо вздрагивали, как золотоискатели, которых оторвали от поиска драгоценных крупиц в песке, и начинали громко ругаться на своём смешном языке. Стражник в этот момент начинал глупо улыбаться, слегка подпуская слюну, после чего разражался новой мычащей руладой.

— Зачем ты украл их?

— Дык, вы так их лелеяли, я подумал, они стоят целое состояние.

— Ты, выходит, следил за мной? Давно?

— Да не. Я в отпуску был, выходной, — тяжело пролепетал Чжао с жутким местечковым акцентом, в котором Марку с трудом приходилось угадывать знакомую катайскую речь.

— В каком таком отпуску? Ты же сам себе хозяин, — поддел стражника Марко.

— Вот я себе как начальник и назначил отпуск, — гордо ответил Чжао, задрав подбородок. — В город ходил, половую нужду справить, — доверительно прошептал он, наклоняясь поближе к юноше и опаляя его дурным дыханием. — Мужику без этого дела трудновато, а я знаю одну бабу, небрезгливую. Она вдовая. Немолодая, конечно, да мне лишь бы дыра была, хахахахахахахахахаха.

— Адрес не подскажешь?

— А вам-то на кой? Вам и без того любая даст. Вон какой вы видный, да молодой к тому же. Худющий только, как глист.

Марко подавил желание отслониться от собутыльника подальше и плеснул в глиняную плошку щедрый глоток дешёвого рисового пойла.

— Так ты не за мной шёл?

— Не, сдались вы мне больно, — икнул Чжао. — Я случайно вас увидел, как вы с одним этим разговариваете, с плотником. Я его отца знаю, он тоже из Юннани, с нашего уезда. Я по делам-то сходил, а потом вернулся, земляка навестить, а он мне давай чудные дела про вас рассказывать, да всё шёпотом. Что, мол, делаете вы такие паланкины, которые смогут любого человека по воздуху доставить куда угодно. Вроде как повозка, только без лошадей.

— Паланкины? — от неожиданности Марко даже выронил из рук свою плошку. Курочки вскудахтнули, осторожно трогая лапами покатившуюся чашку.

— Ну да. Паланкины, — серьёзно сказал Чжао. — А вы поди думали, что я совсем тупой?

— И как они, по-твоему, должны работать? Они летают, что ли?

— Известное дело. Только не как птицы, а так низенько, что ли, ну, как обычный паланкин едет, вот на той самой высоте, — и Чжао встал, чтобы показать рукой, на какой именно высоте должен лететь волшебный паланкин.

Как ни крепился Марко, но его всё-таки чуть не разорвало от хохота. Он согнулся пополам и упал в кучу прелого сена, зарывшись в него лицом. На лице Чжао не дрогнул ни единый мускул, он сделал большой глоток и затянул новый куплет.

— А ты хороший парень, Чжао! — воскликнул Марко.

— Известное дело. Морда-то у меня, конечно, неказистая, но башка варит что надо, — уверенно ответил стражник. — Увидите, я ещё богатым буду. Из нашей деревни никто так высоко не забирался. Вот этих моих, юннаньских, ко дворцу на два полёта стрелы никто не подпустит. А я? Эвона как пристроился: и при дворце, и хозяйство своё имею. Ещё бабу бы…

— Ты про баб погоди. Ты как их во дворец провёз вообще?

— Заявку написал столоначальнику Дальних ворот, с сотником ихним согласовал, мол, везу для хозяйственных нужд два паланкина грузовых…

— Грузовых?! Да где ты слышал про грузовые паланкины-то, дубина?

— А вы думаете, они про такое слышали, что ли? Тоже мне, философы. Они на рядового писаря-то экзаменов не сдадут. С той стороны-то наш же брат, деревенский стоит. Я свою смену, катайскую, укараулил, да как они на дежурство заступили, эти паланкины летучие так и ввёз. Две арбы нанял, да всех делов.

Марко застонал, от смеха ему аж зубы свело. Дешёвое вино действовало как земляной огонь, обжигая голову изнутри.

— А чего вы ржёте-то? Они всё равно недоделанные оказались. Не летают.

— Никак?

— Вообще никак. Я их и камчой хлестал, и толкал — никак не летают.

— А ты кому-нибудь про них рассказывал? — осторожно спросил Марко, стараясь не спугнуть говорливое настроение, напавшее на собутыльника.

— А кому я тут расскажу? Этим червякам, что жратву сюда привозят? Или тем, что помои вывозят? Да и что я, дурак, что ли кому попало рассказывать? Дела-то известно какие сейчас творятся, особенно там, за стеной.

— Какие дела?