Затем следовали конкретные требования рабочих, которые существенно ограничивали не только самодержавное правление, но и права заводчиков и фабрикантов.

Вскоре стало ясно, что правительство удовлетворить требования рабочих не может. Николай Второй, зная о готовящейся демонстрации рабочих во главе с Гапоном, ничего не сделал, чтобы предотвратить этот поход рабочих к Зимнему, министры распорядились усилить гарнизон войсками из окрестностей Петербурга.

Сто пятьдесят тысяч рабочих из одиннадцати мест двинулись к Зимнему. Рабочие Путиловского завода во главе с членами организованного жандармами Общества русских рабочих шли с церковными хоругвями, с портретами царя и царицы, впереди них шествовал с крестом в руке священник Гапон. У Нарвской заставы их встретили войска, рабочие не подчинились приказу остановиться и продолжали свое шествие; раздались залпы; сначала думали, что стреляют холостыми, но люди от этих выстрелов валились на землю; и тогда побежали, а солдаты продолжали стрелять…

«Гапон каким-то чудом остался жив, лежит у меня и спит. Он теперь говорит, что царя больше нет, нет Бога и Церкви, в этом смысле он говорил только сейчас в одном собрании публично и – также пишет. Это человек страшной власти среди путиловских рабочих, у него под рукой свыше десяти тысяч людей, верующих в него, как в святого. Он и сам веровал до сего дня – но его веру расстреляли. Его будущее – у него в будущем несколько дней жизни только, ибо его ищут, – рисуется мне страшно интересным и значительным – он поворотит рабочих на настоящую дорогу», – писал Горький, очевидец событий, Екатерине Пешковой 9 января 1905 года. И продолжал: «Рабочие проявляли сегодня много героизма, но это пока еще героизм жертв. Они становились под ружья, раскрывали грудь и кричали: «Пали! Все равно – жить нельзя!» В них палили, бастует всё, кроме конок, булочных и электрической станции, которая охраняется войсками. Но вся Петербургская сторона во мраке – перерезаны провода. Настроение – растет, престиж царя здесь убит – вот значение дня».

Через несколько дней Николай Второй принял делегацию от больших фабрик и заводов и сказал представителям рабочих и администрации:

– Приглашая вас идти подавать мне прошение о нуждах ваших, они, изменники и враги нашей родины, поднимали на бунт против меня и моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага.

Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы.

Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливым и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно…

Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю им вину их…

Много было толков об этой встрече царя Николая Второго с трудовым людом, много писали в западных и российских газетах, и Шаляпин из своего гастрольного далека пытался разобраться в своих чувствах, сложных и противоречивых.

Все это произошло в то время, когда Шаляпин готовился к гастролям, был занят подготовкой, а перед самым отъездом в Монте-Карло произошло еще одно трагическое события: 4 февраля террористы бросили бомбу в великого князя Сергея Александровича, бомба в клочья разорвала его. Снова пролилась кровь…

И только после этого царь Николай Второй дал указание своим министрам готовить манифест, в котором предлагалось нации высказать свои неотложные просьбы. Сплошной чередой следовали манифестации, собрания, забастовки, в которых принимали участие рабочие, студенты, профессора, адвокаты, промышленники, возникали союзы врачей, агрономов, женщин, земских деятелей… Обстановка в стране серьезно ухудшалась. Революционеры призывали рабочих к восстанию. Особенно напряженной была обстановка в Польше, где действиями рабочего класса успешно руководила польская партия социалистов и еврейская партия Бунд: с января Польша повсеместно бастовала, разрывая тем самым устоявшиеся промышленные связи.

Повсюду экономическая конъюнктура ухудшалась для всей промышленности в целом, особенно текстильной. Спроса нет, цены падают, создаются большие запасы у фабрикантов. Рабочие стали чрезмерно требовательны, а самодержавное правительство по-прежнему своими некорректными постановлениями сталкивает рабочих и промышленников.

И крупные промышленники заговорили: в Москве, Петербурге, на Урале, в Донбассе и других промышленных центрах созывались совещания и принимались решения, обращения, петиции, суть которых сводилась к одному: необходимо немедленно провести коренные политические реформы. Всеобщая забастовка и расстрел мирной демонстрации пробудили все, казалось бы, общество. Вся Россия выступила за коренные преобразования политической системы. Либеральные помещики, крупные промышленники, различные круги интеллигенции, рабочие и крестьяне с одинаковой энергией требовали равенства всех перед законом, свободы слова, совести, печати, собраний, союзов, неприкосновенности личности и жилища… Конечно, были и конкретные требования каждого слоя общества. В частности, промышленники обращали внимание правительства, что до сих пор проявление частной промышленной инициативы крайне стеснено: акционерное дело, железнодорожное строительство, земельный, городской и коммерческий кредит – все это в России лишь продукт правительственного усмотрения, а не следствие свободно развивающейся народной жизни. Поэтому промышленники чуть ли не по каждому поводу вынуждены обращаться в правительство с различными ходатайствами и тем самым лишены начал самодеятельности и самопомощи. В этих же кругах заговорили и о неустроенности народной жизни: отсутствие у народа потребностей, говорилось в одном из обращений к правительству, обрекают обрабатывающую промышленность на неподвижность, инертность и постоянное перепроизводство. В полный голос заговорили об узости внутреннего рынка, о крайней бедности широких кругов населения как величайшем тормозе развития русской промышленности. Бедное население не может быть широким потребителем фабрично- заводской промышленности. Гвоздь, подкова, обод, полоз, хороший плуг – предметы роскоши в народном обиходе. Так что необходимо поднять благосостояние сельского населения, а это невозможно без решительных перемен в землепользовании.

Наконец, различные слои общества согласились направить царю адрес, избрали депутацию во главе с князем Трубецким, человеком умеренных взглядов. При вручении адреса царю он сказал:

– Приняв нас, вы показали, что не верите тем наветам, которые идут от земских людей. Вы правильно поняли наши чувства. Мы, земские люди, люди порядка… Крамола при нормальных условиях не опасна, но наша страна переполнена ненавистью. Народ чувствует себя обманутым и никому не верит: ни генералам, ни советникам, ни господам, и эту ненависть раздувают и направляют на помещиков и интеллигенцию…

– Отбросьте ваши сомнения, – ответил Николай Второй. – Моя воля, воля царская, – созывать выборных от народа – непреклонна. Привлечение их к работе государственной будет выполнено правильно. Я каждый день слежу и стою за этим делом…

Я твердо верю, что Россия выйдет обновленною из постигшего ее испытания. Пусть установится, как было встарь, единение между царем и всею Русью, общение между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам.

Так что и царь признал, что пора начать работу по учреждению нового государственного устройства, но он вместе с тем не сомневался, что новые начала не устраняют самодержавия вообще. Так что борьба ожидалась острой…