Император благосклонно кивнул в знак согласия и распустил заседание Совета министров.
17 марта во время очередного доклада Милютина император прочитал вчерашние телеграммы из Лондона, в которых сообщалось, что Англия готова подписать протокол, если Россия и Порта договорятся об обоюдной демобилизации, а если состоится разрыв между Россией и Портой, то протокол утратит свою силу. Александр Второй поддержал эту идею, князь Горчаков в ближайшее время даст ответ Англии через графа Шувалова.
Опять демобилизация? 27 марта протокол был подписан и опубликован в «Правительственном вестнике». Стали ждать ответа из Константинополя.
А Порта уже готовилась к войне. Даже князь Горчаков признал, что надежды на мир почти бесполезны. Александр Второй с каждым днем тоже убеждался, что пора готовиться к войне, столько месяцев Россия в таком неопределенном положении, а Турция проявляет нахальство и дерзость.
Милютин, предчувствуя неизбежность войны, испросил у государя императора возможность телеграфировать обоим главнокомандующим, чтобы они готовились к войне. Телеграммы отправлены в Кишинев и Тифлис. В ответ главнокомандующие определили срок перехода границы, 12 апреля, а князь Горчаков по-прежнему с упорством доказывал, умасливая и подлаживаясь к Порте и Европе, что мирный исход еще возможен, «как будто нарочно делает все возможное, чтобы в случае войны поставить нас в невыгоднейшее положение», – записал Милютин в дневнике 29 марта (
Наконец на совещании у Александра Второго князь Горчаков прочитал циркуляр Порты ко всем европейским державам, что она отвергает лондонский протокол и всякую возможность со стороны европейских государств вмешательства во внутренние дела Турции. Значит, подвел итог совещанию император, начинается война. Милютин получил указание с 3 апреля начать дополнительную мобилизацию войск, а князь Горчаков должен подготовить циркулярную ноту ко всем европейским государствам о причине разрыва и о начале войны. 12 апреля 1877 года зачитать манифест о войне и отослать во все европейские столицы. Проект манифеста, подготовленный графом Адлербергом, Валуевым и князем Урусовым, тут же был прочитан. Вскоре император объявил, что отправится в Кишинев, посмотрит, в каком состоянии войска, военный министр и царская свита отправятся вместе с ним.
В ночь с 7 на 8 апреля Александр Второй вместе с наследником-цесаревичем выехали из Петербурга, их сопровождали Милютин, граф Адлерберг, Игнатьев, Мезенцов, Рылеев, Воейков, граф Воронцов-Дашков, генерал-майор свиты Салтыков, представители прусской и австрийской армий генерал Вердер и барон Берхольсгейм, еще ранее выехали в Кишинев три генерал-адъютанта князь Меньшиков, Михаил Чертков и Левашов.
В Жмеринке посмотрели 5-ю пехотную дивизию, в Бирзуле – 31-ю пехотную и 9-ю кавалерийскую дивизии, войска оказались в отличном состоянии, а офицеры, приглашенные к императору, выражали готовность воевать за освобождение православных христиан.
«Сегодня, 12-го числа, в 9-м часу утра, приехав к государю в губернаторский дом, я узнал, что манифест о войне подписан и дано знать по телеграфу о распубликовании его, – записал в дневник 12 апреля Милютин. – Я также отправил известительные телеграммы в Одессу, Тифлис и Петербург. В 9 часов государь поехал в собор; при входе встретил его архиерей Павел красноречивой речью, которая была бы очень хороша, если была покороче и если б не попали в нее некоторые неуместные политические намеки. После краткого молебствия государь поехал за город, на поляну, на которой выстроены были войска: 14-я пехотная и 11-я кавалерийская дивизии, с частью саперной бригады, собственным е. в. конвоем и 2 только что сформированными болгарскими дружинами. Вся дорога к этой поляне, грязная и гористая, была запружена множеством еле тащившихся экипажей всякого рода и массами пешеходов. Моя тяжелая коляска, запряженная парой кляч, совсем завязла в грязи, так что подвезли ехавшие за мной добрые люди. Погода в это утро поправилась: выглянуло солнце и термометр поднялся до 10. Пока государь объезжал шагом обе длинные линии войск, пред фронтом поставлен был налой и подоспело духовенство. Мы сошли с лошадей, и сам архиерей прочел пред войсками манифест, после чего началось молебствие с коленопреклонением. Архиепископ Павел снова сказал речь, обращаясь уже «к воинам», и затем благословил образами как великого князя Николая Николаевича, «нашего архистратига», так и генерала Драгомирова, начальствовавшего расположенными в Кишиневе войсками. В этой церемонии было столько торжественности и глубокого значения, что многие из присутствовавших, начиная с самого государя, были растроганы до слез; да и сам архиепископ едва договорил сквозь слезы последние слова. После того войска прошли мимо государя, и в числе их обе болгарские дружины, имевшие вид весьма внушительный. Когда же государь, проехав сквозь массу собранных войск, окруженный офицерами, высказал им несколько теплых, задушевных слов, то вся толпа и офицеров, и солдат одушевилась таким энтузиазмом, какого еще никогда не случалось мне видеть в наших войсках. Они кричали, бросали шапки вверх, многие, очень многие навзрыд плакали. Толпы народа бежали потом за государем с криками «ура», – очевидно, что нынешняя война с Турцией вполне популярна» (
Вскоре русские войска перешли границу, казаки к вечеру были уже в Галаце, а из Тифлиса получены сведения, что наши войска перешли границу на всех пунктах.
Через несколько дней Александр Второй, побывав в Одессе, Киеве и Москве, прибыл в Петербург. Снова во всех городах торжественные встречи, одобрительные выступления, митинги. Первые успехи русских войск в Европе и на Кавказе. Взорвали турецкий монитор, турки взяли Сухум, кавказцы – Ардаган. 26 мая Александр Второй со свитой снова продолжил свой путь на Запад, приехал в Яссы, где снова торжественные встречи и благодарственные молебны. Но в Яссах государь увидел знакомого офицера Кузьминского, не раз нарушавшего воинскую дисциплину, который тут же обратился к императору, выглянувшему в окно, с просьбой простить его за преступления против воинской присяги. Государь велел его арестовать, но Кузьминский, отбежав от вагонного окна, выхватил кинжал и пронзил свою грудь. Подбежавшие арестовать его, подхватили его труп на руки, так что император ни о чем не догадался. А военный министр Милютин рассказал в своем дневнике об этом трагическом случае.
Но этот трагический случай не заслонил от военного министра настоящую боль: Александр Второй намерен возглавить Дунайскую армию, а начальником штаба поставить великого князя Николая Николаевича. Это вызвало недоумение у великого князя, а Милютин посоветовал не заговаривать об этой «крайне неудобной, даже несчастной комбинации» с императором и «ожидать разъяснения от инициативы государя». Ведь Главная императорская квартира состоит из 600 человек, а там еще конвой, гвардейский отряд. Как все это наладить, чтобы квартира испытывала удобства, привычный комфорт: Адлерберг тоже хватался за голову.
В Бухаресте Александр Второй и его свита выяснили, почему столько преград возникло на пути русской армии. Оказывается, министры Румынии, не понимая планов своего князя Карла, придумывали всякие затруднения и разные недоразумения на пути русской армии, теперь все выяснилось и все затруднения прекратятся.
27 мая Д.А. Милютин записал в дневнике: «Возвратились мы в Плоешти к 4-м часам, порядочно утомленные. Сегодня утром приехал из Галаца мой сын, чтоб навестить меня. Вечером собрались у меня несколько лиц: начальник болгарского ополчения ген.-м. Столетов, командующий 2-й бригадой ополчения флиг. – адъют. кн. Леонидович Вяземский и состоящий при ополчении, пока без должности, родполк. Пав. Ник. Попов» (
В эти дни Александр Второй принимал князя сербского Милана с многочисленной свитой. В ходе переговоров сербы должны примкнуть к правому флангу русской армии после переправы через Дунай и подчиняться главнокомандующему. А переправа начнется в самое ближайшее время. Пытались уговорить Александра Второго не принимать участия в переправе, но не удалось, и вся эта огромная свита двинулась за императором, сковывая и замедляя необходимую стремительность действия Дунайской армии.
Не раз к Милютину приходили Варшавский и Поляков с предложением построить железную дорогу от Бендер до Галаца. С этим полезным предложением познакомили Александра Второго и заведующего военными сообщениями инженера Андрея Николаевича Горчакова, поставили в известность министров финансов и путей сообщений. Спроектированный договор обсудили и приняли решение: строить военную железную дорогу.
При соблюдении строжайшей тайны 15 июня 1877 года русские войска начали переправу через Дунай от
