два Дерроу! Дерроу даже подумывал так и сделать, а заодно посмотреть, как тебе удалось удрать в самоволку, но он решил, что изменить даже самую маленькую частицу истории слишком рискованно.

– Итак, почему же все-таки Дерроу хотел, чтобы меня убили? – нетерпеливо потребовал Дойль. – И если Дерроу настолько уж беспокоится о неприкосновенности истории, то почему он похитил Вильяма Эшблеса?

– Эшблеса? Это тот ничтожный поэт, о котором ты писал? Мы не имеем с ним ничего общего. А почему ты спрашиваешь, разве он не где-то поблизости?

Похоже, что Беннер говорит искренне.

– Нет, – сказал Дойль. – Теперь совсем простой вопрос. Почему Дерроу хочет видеть меня мертвым?

– Я думаю, в конечном счете он хочет, чтобы мы все были мертвы, – пробормотал Беннер, уткнувшись в пиво. – Он обещал, что персоналу будет позволено вернуться в 1983-й через дыру в 1814-м, но я почти уверен – он намерен убить всех нас, одного за другим, когда он перестанет в нас нуждаться. Он держит у себя все наши мобильные крючки, и он уже убил Бейна и Кегса – тех двоих, которые, как предполагалось, должны были убить тебя, – неделю назад. А сегодня утром я подслушал, что он приказал им застрелить меня, как только увидят. Мне удалось схватить немного наличности и скрыться, но теперь я опасаюсь столкнуться с кем-нибудь из его людей. – Беннер горестно вздохнул. – Видишь ли, Брендан, он не хочет, чтобы здесь находился кто-либо еще, кто знает все эти штуки из двадцатого века – радио, пенициллин, фотографию и все такое. Он беспокоится, что ты запатентуешь принцип действия самолета, или опубликуешь «Пляжи Дувра» под своим именем, или что-нибудь в этом роде. Он испытал огромное облегчение, когда я...

Возникла неловкая пауза. Дойль напряженно улыбнулся и сказал:

– Когда ты сообщил, что застрелил меня прямо в сердце.

– О Боже, – прошептал Беннер, закрывая глаза, – не стреляй в меня, Брендан. Я не мог иначе, это была самозащита: он бы убил меня, если бы я отказался. Во всяком случае, это тебя не убило. – Он открыл глаза. – Куда я попал? Я ведь не промахнулся.

– Нет. Это был хороший выстрел, ты целился прямо в сердце. Но я нес кое-что под курткой, и это остановило твою пулю.

– А-а... Ну ладно, я рад, что так вышло. – Беннер приветливо улыбнулся и откинулся назад. – Так ты говоришь, что действительно не собирался удрать в самоволку из кольриджевского турне? Тогда ты и я можем потрясающе друг другу помочь.

– Как? – скептически спросил Дойль.

– Ты хочешь назад, в 1983-й?

– Ну, допустим... да.

– Прекрасно. Я тоже. Знаешь, чего мне не хватает больше всего? Моей стереосистемы. Я хочу вернуться домой – я смогу проиграть все девять симфоний Бетховена в один день, если захочу, и Чайковского на следующий. И Вагнера! И Гершвина! О черт, это бывает забавно – поехать послушать музыку в концертном исполнении, но паршиво, если это единственно доступный тебе способ слушать музыку.

– Ну и что ты предлагаешь, Беннер?

– Хм... да. Возьми сигару, Брендан, и... – Он покачался на табурете. – Давай я закажу нам еще по одной и потом скажу.

Дойль взял длинную сигару, без пояска или целлофановой обертки, и, продолжая смотреть на Беннера, поднял свечу и поднес к сигаре. Неплохой вкус, подумал он.

– Итак, – сказал Беннер, тоже закурив сигару от свечи, – чтобы начать... ну, старик со странностями... Да что там темнить – он просто чокнутый! Ловкий, конечно, очень хитрый, жестокий... но у него точно винтиков не хватает. Знаешь, что он заставлял нас делать все это время? Ну, с тех самых пор, как мы все здесь очутились? Вместо того чтобы, ну я не знаю... хотя бы покупать билет на Клондайк? Он приобрел этот чертов магазин на Лиденхолл-стрит и полностью его переоборудовал, и представляешь – открыл салон для удаления волос! Представляешь? Как раз то самое место, куда ты пойдешь, чтобы избавиться от нежелательных волос... И держит двоих, чтобы обслуживали этот чертов салон в любое время – с девяти утра до девяти тридцати вечера!

Дойль задумчиво нахмурился:

– А он не говорил, зачем это все?

– Ну разумеется, говорил. – Пиво прибыло, и Беннер отхлебнул изрядный глоток. – Он сказал, что мы должны во все глаза искать человека, который отбрасывает пятичасовую тень и который попросит позаботиться обо всем теле. Дерроу приказал стрелять в него из пистолета с ампулой снотворного, связать его и тащить наверх, и не причинять ему вреда, ну, кроме пули со снотворным, конечно, и хорошо бы эта пуля не попала ему в лицо или в горло. Понимаешь, Брендан? Я спросил его: шеф, как этот парень выглядит? Я имею в виду – кроме того, что он сплошь оброс бакенбардами. Так знаешь, что Дерроу мне сказал? Он сказал: я не знаю. А если бы даже и знал, описание все равно сгодилось бы только на неделю или около того. Ну как? Это что, я спрашиваю! Это слова и поступки нормального человека?

– Может быть, да, а может быть, и нет, – медленно сказал Дойль, размышляя, что он знает о планах Дерроу несколько больше, чем Беннер. – Каким образом все это связано с твоим планом вернуться домой?

– Хорошо. Я скажу. У тебя все еще есть мобильный крюк? Хорошо. Дерроу знает место и время всех дыр. И они не так уж редки в окрестностях этого момента времени. Есть одна в 1814-м, но это не ближайшая. Поэтому мы можем заключить сделку, можем заставить его сказать нам координаты следующей дыры. И мы пойдем и встанем в поле действия дыры, и оп-ля! Вот мы и опять оказались на этом пустом участке в современном Лондоне!

Дойль неторопливо попыхивал сигарой – да, действительно превосходная сигара, а теперь глоток пива... так, великолепно...

– Ну и что же мы можем предложить взамен?

– Хм, а разве я не сказал? Я нашел его волосатого человека. Вчера он появился, все было точно так, как старик и говорил. Низенький, круглолицый, рыжеволосый парень и, безусловно, с достаточной пятичасовой тенью вокруг него. Но когда я начал незаметно подбираться к пистолету, он испугался и удрал. Но, – Беннер гордо улыбнулся, – я последовал за ним туда, где он живет. Ну а сегодня утром я слышал в комнате Дерроу – я подслушивал, пытаясь выяснить, в настроении ли он, чтобы подойти к нему и предложить отдать мне мой крюк. Я хотел, чтобы он сказал мне, где находится дыра, а я взамен сказал бы, где живет волосатый человек. И ей-богу, я слышал, как Дерроу говорил Клайтеру, чтобы тот передал всем, что Беннера надо застрелить, как только они его заметят. Похоже, старик мне не доверяет. Ну и ладно, я опустошил ящик с деньгами и улизнул оттуда. Я решил, что и сам смогу поговорить с волосатым человеком. Вот и поговорил – я завтракал с ним несколько часов назад.

– Ты это сделал! – Дойль подумал, что скорее уж согласился бы позавтракать с Джеком-Потрошителем, чем с Джо – Песьей Мордой.

– Да. Неплохой парень, правда, со странностями. Все время говорит о бессмертии и египетских богах, но чертовски хорошо образован. Я сказал, что Дерроу имеет возможность излечить его от излишней волосатости, но прежде он хочет задать несколько вопросов. Я намекнул, что тот, видимо, вознамерился пытать его, чтобы получить ответы на свои вопросы, и что судя по тому, что мне известно, Дерроу вполне на такое способен. А значит, этому лохматому нужен посредник. Я предложил представлять его интересы, ведь сам он не может иметь дела с Дерроу. Я ему объяснил, что был одним из мальчиков Дерроу, но ушел со службы, когда прослышал о тех неслыханных зверствах, которые старик намеревался учинить над этим несчастным сукиным сыном. Ну, вот. Теперь ты понимаешь? Но у меня все еще остается проблема с этим приказом Дерроу, – ну, что он велел своим ребятам пристрелить Беннера, как только увидят. – Беннер ухмыльнулся. – Итак, ты станешь моим партнером. Ты встретишься с Дерроу, ты проведешь переговоры, заключишь сделку, а потом разделишь со мной полученный куш – путешествие домой. Я все обдумал, ты скажешь примерно следующее... – Беннер откинулся назад и хитро глянул на Дойля. – Да, мы скажем старине Кинг-Конгу, чтобы он ни в коем случае не приходил повидать тебя, Дерроу, и он не придет, пока не получит от нас письмо. И мы дадим это письмо другу – у меня есть на примете подходящая девушка – с инструкциями отправить это письмо по почте только в том случае, если она увидит, что мы исчезли через