сказать, давно его не видел.
Единственное, в чём я не сомневаюсь, – он всё такой же лодырь.
Николай Коломиец
Там, где мы нужны
Утро. По серым бетонным стенам скользят золотистые лучи. Далекие облака отливают червонным золотом, отражаясь в лужах под ногами. Нежно-голубое небо, умытое ночным дождем, радует глаз… Радует? Может, чей-то и радует.
Вот идут навстречу две девушки. Красавицы. Ножки, фигурки – загляденье. Нет. Заметили, перешли на другую сторону дороги. Куда же вы, милые? Я ведь с вами и пошутить могу, и классику обсудить, и порассуждать на тему разницы мировоззрения Канта и Маркса. Э-эх. Так оно это им и надо. Так что, приятель, рассуждать ты можешь о чем угодно, но на тебе – форма. А значит, для всех вокруг ты – тупое быдло. Служивый.
– Смотри, опять эта зеленая макака пошла, – несется тебе в спину. Но как бы тебе ни хотелось развернуться и вбить эти слова обратно, ты этого все равно не сделаешь. И топаешь дальше – защищать этих «хозяев жизни».
– Слышь, а почему макака-то? – Второй голос тоже тебе знаком. До боли. Особенно в плече, куда вчера запустили бутылку.
– Ну как! Вояка – макака. Ладно, поехали в универ. Вечером это чмо обратно пойдет – развлечемся. – Электрокар проносится мимо, старательно обдавая тебя грязью из ближайшей лужи. А ты почти уворачиваешься. Идешь дальше. И вечером, когда эта парочка напьется пива до поросячьего визга, стоя у машины и вопя дурными голосами, так же пройдешь мимо, игнорируя летящие в тебя брань и бутылки.
Как же тебе хочется хоть раз остановиться! И коротко, но основательно объяснить идиотам, что к чему. Плевать, что их там обычно пятеро, ты ведь знаешь, что сможешь их сломать. Вот только… Витек вот однажды не выдержал и, когда такая же компания начала приставать к его жене, отправил троих в реанимацию, а одного – в морг. А сам получил четыре ножевых ранения и пожизненное. За нападение на гражданское население и преднамеренное убийство. И произошло это днем, в центре города, при десятках свидетелей.
Тебе, конечно, проще. Жена от тебя ушла года три назад. Сказала, что не желает связывать жизнь с неудачником, что хочет жить, а не выживать, что твоя мизерная зарплата и вообще… Помнишь? Тогда ты начал пить. Вы все начинаете пить в подобных ситуациях – когда бросают дорогие люди, а в спину летят оскорбления и камни. А еще… Еще когда друзья не возвращаются из боя…
– Мама, а я хочу себе такого мужа… – Детский голосок бьет в спину похлеще пули. И чувствуешь, как расправляются плечи. А вдруг… Нет, краем глаза ты все-таки видишь маленькую девочку, лет семи, которая дергает маму за руку и указывает на тебя.
– Хочешь, значит, найдем, – с улыбкой произносит мама. – Я тоже хотела, но вот не нашла.
– А я найду.
И как-то сразу небо для тебя стало светлее и радостней. Легче стало небо на твоих плечах.
Удивительно, что могут сделать полсотни лет мира и процветания с населением планеты. Всего семьдесят шесть лет назад вахтенный офицер колониального корабля «Нова» наткнулся на неизученную систему. И на планету земного класса. Изнуренные многолетним перелетом колонисты единогласно решили не продолжать поиски. Планету назвали Новым Горизонтом, заложили первые города. Стали вооружаться, чтобы у соседей не возникло желания поживиться ресурсами за чужой счет. Не возникло. Вторая Колониальная война очень наглядно показала, что выжженные радиоактивные пустыни в хозяйстве не выгодны, даже если они на других планетах. Зато с колониями можно и нужно торговать. Тогда впервые стали раздаваться робкие голоса, призывающие сократить вооруженные силы. Начались реформы. Правда, продлились они недолго – через пару лет человечество столкнулось с иной галактической цивилизацией. И, естественно, запаниковало. Паника продолжалась где-то с десятилетие, умело подогреваемая Старой Землей, создававшей свою Империю. Новый Горизонт, впрочем, как и другие колонии третьей волны, разбросанные по медвежьим углам космоса, усиленно накачивал стальные мышцы и тихонько молился. То ли молитвы и впрямь помогли, то ли, что более вероятно, завоевательный азарт Империи выдохся, но война до них так и не докатилась. К тому же выяснилось, что чужие вовсе даже не опасны. Начал устанавливаться осторожный мир.
Семнадцать лет назад Новый Горизонт вступил в Коалицию независимых миров, а еще через год Коалиция и Империя подписали соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи, ликвидировав тем самым последнюю угрозу, висевшую над планетой. Некоторое время правительство еще продолжало поддерживать боеготовность армии, скорее по инерции, чем по каким-то иным причинам. Население сперва радовалась виду бравых вояк на торжественных мероприятиях, потом стало возмущаться. Ну а с легкой руки новостных агентств, в которые кто-то кинул циферки из бюджета, так и вовсе стали требовать их разгона…
Размышления прервались, когда он подошел к проходной. Низкая обшарпанная будка с забитыми фанерой окнами. На стене какой-то «остряк» краской написал: «Резервация зеленых козлов». Да к тому же и намалевал что-то непотребное. Кто это сделал – никого не интересовало. Зато автор, а точнее человек, выцарапавший над дверью предупреждение по-латыни: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», был ему известен. Капитан еще раз пробежался глазами по причудливой вязи древнего языка и приложил ладонь к сканеру. Дверь с неприятным шелестом открылась. В помещении было темно.
– Ну и кто нынче дежурный Вергилий в сей юдоли скорби? – шутливо поинтересовался он, когда сервомоторы с воем и скрежетом поставили дверь на место.
– Дурацкие у тебя шутки, Женя, – донеслось из темноты. – Проходи, сейчас подсвечу.
– Май, не стоит. Я здесь уже все выбоины помню.
– Хорошо. – Голос дежурной прервался чем-то очень напоминающим всхлипывание.
– Что случилось? – Капитан разом отбросил веселость. Будь на месте Майи другая девушка, он, может быть, и попытался бы в шутку пофлиртовать. Вот только Майя смеяться не умела. Не научилась за свои восемнадцать лет. А еще она очень не любила свет, поэтому офицеры в ее дежурство проходили КПП на ощупь. Но никто не возмущался по этому поводу – не хватало духу. А если кто-нибудь из новичков и заикался о постоянном сумраке, то его отводили в сторону и очень тихо объясняли, что к чему. Больше вопросов не возникало. Никогда.
– Нет, Жень. Все нормально. Я… – голос дрогнул, – я просто вчера вечером немного прогулялась. Не беспокойся, меня никто не тронул…
Капитан скрипнул зубами. Майя была красивой девушкой. Была…
Квартал горел. Черные клубы дыма закрывали небо. Изредка сквозь дым проносились юркие тени АКИ и атмосферников.
– Четвертый, обходите Оперу слева. Там несколько наших танков.
– Я – Четвертый, вас понял. – Глайдер подбрасывает на ухабе. Офицеры с размаху врезаются шлемами в потолок. Слышен негромкий мат.
– Держитесь крепче, мужики, – из кабины высовывается голова стрелка. – Это не те дороги, к которым вы привыкли.
– Внимание, Четвертый, – доносится сквозь треск помех, – противник справа, двадцать. Высадить группу.
Глайдер резко тормозит, падает аппарель, и они сыплются на разбитый асфальт. Занимают позиции.
– С богом, мужики! – И люки закрываются. Сверху раздаются сухие щелчки скорострелки.
Визир шлема пестрит отметками. Люди вжимаются в землю и открывают огонь. Чужие приближаются, сквозь дым уже можно различить белоснежные фигуры. Они идут не спеша, окруженные радужным сиянием.
– Твою… это какое-то поле! Семеныч, долбани из тяжелого!
