Спустя годы, став начальником штаба диверсионной бригады, Заруба отнюдь не утратил полезных в повседневной жизни навыков обращения с колюще-режущими и рубящими предметами, при этом приобрёл немалый опыт в задумке, организации и проведении всевозможных каверз и подлянок. В конце концов, что такое толковая разведывательно-диверсионная операция в тылу врага, как не одна большая и красивая подлянка?

Немалый профессионал в своём деле, Заруба решил, что раз в жизни не грех воспользоваться профессиональными навыками для маленького личного пользования. Тем более граждане, польза от этого применения будет не только и не столько ему одному, Зарубе, сколько всему дружному и бесхитростному коллективу злодеев-диверсантов.

План сложился в голове майора Зарубы быстро и легко. Для плана требовалась помощь одной личности. Заруба склонился над планшетом, выбрал нужный канал, буркнул: «Зайди-ка, покурим, что ли», затем включил громкую связь и принялся отдавать распоряжения и принимать доклады.

Отправляться встречать вернувшихся «с прогулки» он и не подумал. Не дети маленькие. Все мероприятия по встрече вернувшихся бойцов были давным-давно отлажены, и за это дело можно было как раз не переживать.

Копия приказа не успела высохнуть в журнале, как на мостике появился толстый жизнерадостный офицер. Это был штабс-ротмистр Клюква. С одной стороны, это была вроде как остроумная кличка. С другой стороны, это была не такая уж остроумная кличка, потому что это была фамилия.

– Привет, привет! – сказал толстый весёлый Клюква, усаживаясь без церемоний прямо на пульт. – Что новенького, старик? Слышал, ты тут повоевал? С кем война?

– Брехня, – отмахнулся Заруба. – С кем тут воевать? Отправил десяток молокососов с местными деревенскими штакетинами помахать, и сразу все – «война, война». Чай будешь?

– Только с коньяком. Как тебе новый командир? Что-то не вижу пылкого восторга в очах.

– Да ничего так командир. Даже не знаю, как и сработаемся. Ты же знаешь, мы люди мирные, мухи не обидим, а тут такой боевой енерал. Иной момент страшно становится.

– Да ну?

– Ей-богу. Да вот хоть взять случай… да даже не знаю. А! Вот хотя бы случай с Че Геварой.

– И что с ним? – осведомился Клюква, бесцеремонно распахивая потайной отдел личного Зарубиного шкафа и доставая оттуда бутылку «Белого аиста».

– Да так-то ничего. Велено его, понимаешь, расстрелять.

– Понятно. Тебе налить?

– Плесни капелюшку.

– Давай. Что из дому слышно?

– Да всё путём.

– Ну давай по маленькой, за то, что всё путём.

– Ай, дарагой, какой хароший тост ты гавариль.

– Учись, пока я жив. Помру – кто тебя толковым тостам обучит?

– Дурака бестолкового? Верно, отец, только ты.

– Ну-ну. И что ты там говоришь, с Че Геварой?

– Да вот.

Штабс-ротмистр Клюква взял книгу приказов и, опять-таки, очень и очень внимательно прочёл приказ на бланке, его копию в книге приказов, уже заверенную печатями и подписью начштаба майора Зайцева.

– Давно пора, – одобрительно кивнул он, закончив чтение. – Распустились, понимаешь. Поверишь ли, давеча иду мимо рекреации – что ты думаешь? – курят!

– Кошмар.

– Я и говорю. Что там было-то?

Заруба быстро и деловито рассказал, что произошло. Толстый жизнерадостный Клюква не всю жизнь был жандармским штабс-ротмистром и оперуполномоченным ПАУК – подразделения анализа, управления и координации, проще говоря, особистом. Несколько лет назад достаточно стройный Клюква служил в танковом полку командиром разведроты. Нюансы, в отличие от Каддза, он понимал прекрасно.

Выслушав рассказ Зарубы и расспросив его ещё немного, он на минутку задумался.

– А не позвонить ли нам Людоеду? – спросил он.

Милое прозвище Людоед носил доктор Венцль, врач орбитальной станции. Людей он не ел, чего не ел, того не ел. В остальном же он был самый настоящий Людоед, за что и пользовался на станции всеобщей любовью и уважением.

– И то, – согласился Заруба. – Что это мы с тобой, словно нехристи какие, пьём вина зелёные на двоих? Сказано же – по три.

Сказано – сделано. Через несколько минут Людоед присоединился к Клюкве и Зарубе. Его отличал двухсотпятисантиметровый рост, статринадцатикилограммовый вес, неуставной конский хвост, при наличии вполне солидной лысины, короткая неухоженная тёмно-русая борода и ожерелье на шее из строгговских клыков – все до единого им самолично вынутые из пастей строггов после бесхитростной анестезии. Анестезия проводилась, опять-таки, им лично – либо выстрелом из штурмовой винтовки с неблизкого расстояния, либо пудовым кулаком в голову с расстояния близкого. Четвёртый дан в шотокан- карате отнюдь не мешал природной силушке Людоеда, напротив, как-то даже слегка её дополнял. Бутылка ещё не опустела, а злобный коварный комплот был сколочен. «К слову сказать, среди меня Каддз тоже не пользуется популярностью», – не без некой обиды заметил Людоед и собрался было привести пример нехорошего к нему, бедному доктору, отношения, но ему рекомендовали быстрей заняться делом, а истории оставить на потом, и Людоед, допив залпом халявный коньяк, ушёл весьма довольный.

Путь его пролегал на третью палубу, где в кубрике связистов в полном одиночестве свободный от смены отдыхал рядовой Слухов.

Рядовой Слухов сидел в нарушение устава на койке и читал, опять-таки, не устав, скажем, внутренней службы, а книжку «Любовь в разгар лета» с неизменной блондинкой, целующейся на обложке с неизменным брюнетом.

– Привет, Лосяра, – сказал ему Людоед, весело хлопая по плечу, от чего Лось, мальчуган отнюдь не хилый (прозвище было ему дано за физические данные, и данные эти были – не приведи бог увидеть в страшном сне), даже слегка крякнул. – Командира нашего ты давно видел? Каддза, я имею в виду.

– Я его тоже… имею в виду, – настороженно заметил Лось. – Бог миловал, как в ночную заступил, после инструктажа не сподобился.

– Теперь скажи, друг ситный, – Людоед оглянулся. Нет, никого рядом не было. – Ты как насчёт того, чтобы перекантоваться несколько суток в изоляторе?

Попасть в медицинский изолятор, в царство неги, комфорта и безделья, было недостижимой мечтой всего личного состава. Лось, понятно, рвался туда всей душой, но понимал, что мечта сия несбыточна. И тут вдруг – на тебе! Сами зовут. Нет, что-то здесь не то.

– А Че Гевара там один как? Сгниёт на узле связи.

Людоед снова оглянулся и притянул Лося к себе.

– Ты за Гевару не ссы, – сказал он тихонько на ухо. – Тут скоро такое начнётся – мама, не горюй. Я тебе расскажу – у тебя рубаха дыбом завернётся. Пошли, покантуешься в лазарете, я тебе потом все дела нарисую, а Че Гевара тебе только спасибо скажет.

Может, натуральный лось, который с рогами, в этой ситуации и начал бы упрямиться. Однако рядовой Лось кое-что прикинул. Что Людоед подлян строить не будет – это ему было понятно. А уж положить хрен на службу, да ещё и по закону – от такого счастья ни один боец не откажется в жизни.

Как итог – через десять минут Лось, довольный жизнью, осваивался в персональном боксе лазарета, а Людоед в набранную из вены Лося пробирку с кровью капал пипеткой стерильную дистиллированную водичку. Чего, спрашивается, ещё ждать от злобного Людоеда?

Ещё через несколько минут старший лейтенант медицинской службы Венцль докладывал подполковнику Каддзу, что им выявлен и изолирован от личного состава рядовой Слухов с верифицированным диагнозом гемолитической лихорадки Сидельникова. ГэЛээС, товарищ подполковник, это опасное инфекционное заболевание, этиология которого…