деревянный меч «пронзает тело», – падение – тишина – и…
Свист, крики, аплодисменты оглушили. Зрители бурно выражали свой восторг, спешили поделиться ощущением сопричастности, пока оно еще свежо. «Нет, ну ты видел?», «А прыгнула-то как! Я уж думал…», «Фантастика! Откуда они…», «Вот что по ящику показывать надо, а не сериалы ваши!» – звучало вокруг.
– Светка! Здорово-то как! А ты еще идти не хотела!
Стоящий рядом парень порывисто обнял меня за плечи, чмокнув в щеку. Его глаза за стеклами очков в тонкой оправе горели ярче факелов.
Я улыбнулась, не зная, что сказать. И тут же с огорчением увидела, как этот огонь гаснет, сменяясь растерянностью, а лицо парня медленно заливает краской стыда.
– Ой, простите, девушка…
– Ничего, – пожала плечами я и еще раз улыбнулась, пытаясь взглядом объяснить этому симпатичному бедняге, что все нормально. Действительно здорово, я бы тоже сейчас не прочь с кем-нибудь поделиться нечаянной радостью.
Не помогло.
– Извините, – еще раз тихо проговорил парень. В его лице явно читалась растерянность и какая-то детская обида.
– Света? Света, ты где? – выкрикнул он, лихорадочно озираясь, а потом отчаянно заработал локтями, выбираясь из толпы и одновременно пытаясь набрать номер на мобильнике. На меня он больше не посмотрел ни разу.
Во второй раз я наткнулась на него два дня спустя, в крохотной, но модной кофейне на Большой Никитской. Парень был слегка пьян и рассказывал сидящему напротив бородачу:
– …Еле нашел. Представляешь, сидит как ни в чем не бывало с какими-то знакомыми. В одной руке сигарета, в другой – «Секс на пляже»! Счастливая, веселая и довольная жизнью. Мне даже рта раскрыть не дала. Надоело, говорит, на эту муру пялиться, вот и ушла. И вообще, Гриша, она, дескать, хорошо подумала и решила, что ничего у нас с нею не выйдет. Дескать, гусь свинье не товарищ. Вот что мне теперь делать, а?
Приятель затянулся сигаретой и глубокомысленно изрек:
– Радоваться! Тебе, Санчо, такой комплимент сделали…
– Издеваешься?!
– Отнюдь. Поскольку гусь в этой паре явно ты. Сам прикинь, ну кто она такая? Подумаешь, Света Гонзалес, звезда эфира, мечта дебила… То есть, старик, я не тебя имел в виду, а…
– А я, между прочем, тоже не Бред Питт! – буркнул рассказчик, с отчаянием запустив пятерню в волосы.
Гриша раздавил окурок в пепельнице.
– Бред – это то, что ты несешь. Ты – Санчо Соколов, икона веб-дизайна! Твои работы через пару лет будут в институтах изучать, а от клиентов уже сейчас отбоя нет… Кстати, старичок, ты с Штейманом договор подписал?
Интересно, зачем я все это слушаю? – подумала я. Величественным жестом, подобающим моему теперешнему облику, подозвала официантку, расплатилась, оставив подобающе щедрые чаевые, и… осталась сидеть на своем месте.
– …твоего Штеймана! Урод он жирный! Думает, раз его папа в свое время пол-Урала ограбил, то…
– Чувак, у тебя как с головой?! – всплеснул руками бородач. – Ты знаешь, чего мне стоило, чтобы они обратили на тебя внимание? Думаешь, ты один в Москве такой талантливый? Запомни, клиентов уровня «Интергрупп» не посылают! Кем ты вообще себя возомнил?
Соколов решительно надел очки и встал.
– Иконой веб-дизайна, – процедил он, кидая на стол несколько смятых купюр.
– Санчо! Сашка! Соколов! Да подожди ты, черт обидчивый! Из-за какой-то сос…
Но дизайнер не обернулся. Решительным шагом он пронесся мимо моего столика, разумеется, не узнав в холеной бизнесвумен простую девчонку, которую он по ошибке поцеловал на Старом Арбате. И тут меня неожиданно
Каждый нерв моего тела истошно вопил, что вот сейчас, сию же минуту, необходимо что-то потерять, иначе… А вот что «иначе» – я не знала. Равно как и то, что именно должна потерять. Впервые…
Осень как-то незаметно отстучала дождями, отгорчила привкусом сжигаемой палой листвы. Снег в этом году выпал до странного рано и основательно, словно кто-то там, наверху, решил прибраться в городе, не дожидаясь новогодней кутерьмы.
Я по-прежнему курсировала по Москве, находя, покупая и создавая, чтобы потом потерять. Но в душе после того случая в кофейне поселилось какое-то раздражающее беспокойство. Словно в ней засела микроскопическая, не видимая глазу заноза, время от времени напоминая о себе неприятным покалыванием. Я чувствовала себя… уязвленной? Да, наверное. Что ни говори, а это был вызов всей моей сущности. Из головы не шел симпатичный веб-дизайнер Саша (почему-то называть его развязно- брутальным «Санчо» мне было неприятно). Чувствовалось, ему по-прежнему нужна помощь, и чем дальше, тем сильнее. Но вот что потерять – этого я по-прежнему не знала. Порой взбрыкивала, пыталась выбросить парня в тонких очках из головы, отгородиться от его тихого призыва. Но природа снова и снова властно напоминала бунтующему созданию города о его сути и предназначении. Да и сама я то и дело возвращалась мыслями к Саше, не желая отступать, капитулировать, смиряться с поражением. Отчаянно ища выход. Так прошел еще один месяц.
Двадцать четвертого декабря внутренний дискомфорт стал настолько ощутим, что я плюнула на гордость и решила прибегнуть к низкому шаманству…
«Москва» мне всегда нравилась больше прочих книжных магазинов. Несмотря на вечную духоту и нехватку места, она манила какой-то особенной, располагающей к себе, почти домашней атмосферой. Особенно поздно вечером, когда основная часть покупателей уже сидит по домам, наслаждаясь ужином и обсуждая прожитый день, а в зале играет негромкая музыка. В этот раз звучало что-то тягучее, обволакивающее слух и одновременно – будоражащее, зовущее сорваться с места и закружиться вместе с густыми хлопьями снега за окном в такт фортепьянным аккордам.
Это было похоже на детскую игру «Холодно – горячо». Я медленно шла по магазину, задумчиво прикасаясь кончиками пальцев к обложкам и прислушиваясь к ощущениям. Иногда останавливалась, брала книгу в руки, но неизменно ставила обратно и двигалась дальше.
Не то… Не то… Не… стоп! А ну-ка, что тут у нас?
Пальцы открыли книгу на середине, перевернули еще несколько страниц.
Сначала мне стало забавно. Подумать только, Оберон! Король эльфов!!!
Потом – страшно. Потому что где-то глубоко внутри меня зрела уверенность: вот оно! И потому что я всерьез намеревалась пересечь черту, за которой…
– А на-пле-вать! – с каким-то злорадным наслаждением заявила я, водружая книгу на место. Проходившая мимо парочка испуганно шарахнулась в сторону, уступая дорогу женщине средних лет, шальному блеску глаз которой позавидовали бы сейчас все неоновые огни Тверской. Будто почувствовав мою решимость, музыка в зале сменилась. Торжествующие созвучия, гимн мужеству обреченных, будто подталкивали меня в спину, когда я взялась за ручку магазинной двери.
– Кто еще будет вечно ждать? – с усмешкой пропела сумасшедшая особа, окунаясь в метельную круговерть.
Город мой! Мой дом, моя тюрьма, моя святыня! Твоя дочь нарушила запрет, и кара твоя рухнула на нее, точно небо на голову. Я знала это. Я ждала этого. Но как же это невозможно, мучительно, до отчаянного звериного крика жутко – разом оглохнуть, ослепнуть, перестать чувствовать
