болота, но между болотами и горами, среди поросших каштанами взгорий, наш поредевший народ сможет жить. Пережить, переждать, – вдруг да устанет Повелитель Снегов, и уберётся назад, к себе, за Холодный Туман, – и вернуться назад, дождаться и вернуться. Ведь могли бы, могли, пусть не мы, а дети или внуки наши, но переждали бы, пережили – если бы не
– Чуешь дым? Тут есть стоянка Пришлых. Вон там, за перелеском.
– Пришлых?! Так какого…
– Одна из последних. Её нашли уже тогда, когда мы поняли, что уйдём. Вождь решил не связываться. Незачем.
…Вождь так, конечно, действительно решил. Не сразу, сначала-то он вскинулся почесать кулаки. Но тут я ему сказал, что в пути каждый раненный в стычке будет стократ обузой, а этих Пришлых мы больше всё равно не увидим. И Вождь согласился оставить их в покое. Знал бы он, что я не о раненых думал. Знал бы он, как нам повезло, что такая стоянка вообще нашлась…
– Не думал, что они вообще остались в этих лесах.
– Эти, похоже, последние. Мы придавили их очень хорошо.
Слишком хорошо, думаю я сейчас. Хотя парой зим раньше я был бы этому рад.
– Ну это ж мы! Раз уж взялись. Тем более за дело. Зря они били нашу дичь в наших лесах! И нечестно били…
– Зато мы остались верны Старой Охоте. Может, тоже зря? Нет, догнать оленя и придушить его руками – это замечательно. Для праздников. Но ведь мясо нужно каждый день. А они… они не стесняются брать зверя хитростью. И вот результат: они, слабаки, едят и тогда, когда мы голодаем…
Говорить, что Пришлые ели тогда, когда мы голодали, попросту потому, что они намного, намного умнее нас, я не стал. Незачем бередить незажившие раны перед прощанием. Вряд ли нам, Настоящим, повезёт ещё раз увидеть эти места. И Пришлых. Пришлые… Если верить сказкам, когда-то мы вышли из тех же Жёлтых Земель, что лежат за Большим Проливом, из которых явились и они. Но к тому времени, когда Пришлые переправились через Пролив и миновали болота, мы уже давно прошли горы и заселили здесь все леса. Нет, всем легендам о Счастливых Веках не верю даже я, но Настоящие жили тогда хорошо и благодушно. И когда первые поселения этих слабаков, этой бледной немочи возникли по нашу сторону от перевалов, мы только хмыкнули. Пускай их. Малорослые, слабые, тонкокостные. Любой Охотник раскидает десяток таких, не запыхавшись. Пусть себе ловят лягушек и сусликов, оленя им всё равно не догнать…
– И всё же так близко… Зачем ты привёл нас сюда, Вещун? Нас мало для драки. И у нас другое дело.
– Хватило бы. Но драки не будет, а дело своё мы исполним здесь. Я знаю, Вождь говорил про рощу, но по пути я подумал… Если оставить детей у этой тропы… вдруг они подберут их? У Пришлых ещё есть еда…
И отчаянно не хватает охотников. А решать будут не мужчины. Я уверен, что подберут. И про «по пути» я соврал… как ни дико для меня это слово.
– Вещун! Ты не ошалел от снега?! Вождь велел…
– Вождь велел, чтоб в племени этих детей не стало. Их и не станет.
– Пришлые их всё равно перебьют!
– Ты предпочитаешь сделать это сам? Пойми, у нас появился выбор! И я тут пока что главный…
– Тут – ты. А ты представляешь, что сказал бы Вождь, услышь он про это дело?
Спасибо, Охотник. Ты мне очень помог. Я улыбаюсь:
– Представляю. Он сказал бы: «Вещун, ты всё же придумал хорошую шутку. Я был бы рад позволить ребятам попросту перебить Пришлых, но думать, что их самки будут растить наших детей, а их… их недоделанные охотники только зубами скрежетать… нет, это будет куда лучшая месть!»
Они не будут скрежетать зубами, друг. Ты выслушал меня, а сам опять не подумал. Не будут просто потому, что некому. Их ведь почти не осталось, Охотник. Нашими стараниями не осталось. Но я не буду об этом напоминать. Ни тебе, ни другим. Ведь вам понравилась эта мысль… не говоря уж о том, что вам тоже не хочется видеть во сне замерзающие свёртки на снегу. Ну что ж, порадуйтесь этой проделке, похохочите над ней. Пока Юг не выбьет из вас смех. Проклятая кровь Вещунов, бесценная редкость, зачем она мне досталась! Был бы как все, гонял бы оленей в лесах… Как же порой тяжело понимать то, что ещё не поняли соплеменники, видеть бездну и не мочь свернуть. Эх, был бы как все… И не было бы Вещуна. И скоро, солнце не успело бы пойти на закат, я с удовольствием пришиб бы напоследок последнего детёныша Пришлых. Или просто ушёл бы на Юг, стараясь забыть доносящийся из священной рощи плач, и знать бы не знал про эту их несчастную стоянку… Про последнюю надежду Людей. Не Настоящих, не Пришлых, а просто Людей.
…Тогда, при дедах дедов, Пришлые не пожелали есть сусликов. Оказалось, что ум и хитрость в их головах вполне заменяли слабость мышц на костях. Оказалось, что согнутая палка и кусок жилы могут зашвырнуть другую палку куда дальше, чем кинет копьё самый ловкий Охотник. Оказалось, что из измочаленной травы можно скрутить хитрую петлю, и она удержит оленя надёжнее самых сильных рук. Охотники начали ревновать. Сначала просто ревновать к этой пришлой немочи, которая тащила из лесу добычи больше, чем лучшие из Настоящих. И, сколько ни отговаривайся обычаями, мы, конечно, живо подхватили бы способы Пришлых… если бы смогли. Но вся беда в том, что сила мышц на костях не всегда способна заменить слабость мозгов в черепах. Понять, глядя на Пришлых, что к палке надо приделать жилу, было нетрудно. Понять, как выбрать эту палку и эту жилу, что сделать с ними, чтобы они гнулись и метали, а не ломались и рвались, мы не смогли. Даже Вещуны с их проклятым даром. Он ведь приносит другое… Когда знание вдруг накатывает на тебя и ты видишь, как выгорает трава и сохнут болота в глуби Жёлтых Земель и как громоздятся льды за Холодным Туманом, но при этом не можешь, не можешь понять, как проклятые недомерки гнут свои луки… я ведь тоже, уже в наши дни, вглядывался в добытое Охотниками оружие, вглядывался до рези в глазах, до звона в ушах, до тошноты… и не смог…
Да. А потом зимы стали становиться холодней, и дичи в лесах стало меньше, а снег зимой из редкого стал обычным, а потом – обязательным и обильным. И вдруг оказалось, что мы – мы! – голодаем, а они – нет. Что оленей не хватает на всех… но хватает на Пришлых с их луками. И тогда кто-то сказал «ворожба», а кто-то сказал «бей». И сказанное услыхали.
– Только, Вещун… подумал ли ты, что эти дети вырастут? И нам придётся бить собственную кровь?
– Это будет уже не наша кровь, а кровь их самок. Если Пришлые вообще доживут до тех пор, пока мы вернёмся из-за перевала.
Я подумал об этом, ещё как подумал, Охотник. И потому-то и промолчал, когда Вождь говорил про рощу. Его бы я не переубедил, ему думать о всех, о годах возвращения, ибо он верит в него… ему не класть своими руками пищащие свёртки в снег. И он сказал бы: «Нет, пусть дети останутся в роще, на руках у Предков». Так что я просто решил сделать по-своему. Я не мог рисковать. Не мог. После той ночи, когда проклятая кровь вновь плеснулась во мне и я увидал Судьбу… и возможность её обмануть. Ведь ты всё ещё
