Так и плыл он по теченью, —Как слепой, сидел в пироге,Сонный плыл по Таквамино,Под прибрежными лесами,Мимо трепетных березок,Мимо вражеской засады,Мимо лагеря Пигмеев.Градом сыпалися шишки,Голубые шишки елейВ темя Квазинда с прибрежья.«Смерть врагу!» — раздался громкийБоевой крик Пок-Уэджис.И упал на борт пирогиИ свалился в реку Квазинд,Головою вниз, как выдра,В воду сонную свалился,А пирога, кверху килем,Поплыла одна, блуждаяПо теченью Таквамино.Так погиб могучий Квазинд.Но хранилось долго-долгоИмя Квазинда в народе,И когда в лесах зимоюБушевали, выли бури,С треском гнули и ломалиВетви стонущих деревьев, —«Квазинд! — люди говорили. —Это Квазинд собираетНа костер себе валежник!»
Привидения
Никогда хохлатый коршунНе спускается в пустынеНад пораненным бизономБез того, чтоб на добычуИ второй не опустился;За вторым же в синем небеТотчас явится и третий,Так что вскорости от крыльевСобирающейся стаиДаже воздух потемнеет.И беда одна не ходит;Сторожат друг друга беды;Чуть одна из них нагрянет, —Вслед за ней спешат другиеИ, как птицы, вьются, вьютсяЧерной стаей над добычей,Так что белый свет померкнетОт отчаянья и скорби.Вот опять на хмурый северМощный Пибоан[91] вернулся!Ледяным своим дыханьемПревратил он воды в каменьНа реках и на озерах,С кос стряхнул он хлопья снега,И поля покрылись белой,Ровной снежной пеленою,Будто сам Владыка ЖизниСгладил их рукой своею.По лесам, под песни вьюги,Зверолов бродил на лыжах;В деревнях, в вигвамах теплых,Мирно женщины трудились,Молотили кукурузуИ выделывали кожи;Молодежь же проводилаВремя в играх и забавах,В танцах, в беганье на лыжах.Темным вечером однаждыПрестарелая НокомисС Миннегагою сиделаЗа работою в вигваме,Чутко слушая в молчанье,Не идет ли Гайавата,Запоздавший на охоте.
