— У меня больше нет ни малейшего желания обсуждать здесь твое постыдное прошлое с этим человеком, — сквозь зубы выдавил он. — Только что я с трудом предотвратил твой арест. И если завтра утром мне не удастся убедить Кобэ в твоей невиновности, ты окажешься в тюрьме. В той же самой тюрьме, где теперь сидит твой любовник. И тебя точно так же разденут догола перед стражниками и будут избивать бамбуковыми палками, пока не сдерут кожу со всей спины и ниже или пока ты не признаешь, что на пару со мной хотела освободить из заключения Кодзиро. Тебя будут пытать и выспрашивать, что я надоумил сказать Кодзиро, и через некоторое время ты обязательно расскажешь им то, что они хотят услышать.

Тамако и Ёсико смотрели на него в ужасе.

— Нет! — воскликнула Ёсико. — Я никогда не скажу неправды! Я лучше умру!

— Они не посмеют коснуться твоей сестры, — сказала Тамако.

— Не говори глупостей! — напустился на нее Акитада, потом посмотрел поочередно на обеих. Обе они были рождены в благородных семьях; их белая нежная кожа не знала грубой работы; их длинные волосы блестели, потому что знали, что такое гребень. Откуда было знать этим неженкам о трудностях и невзгодах существования? Он хрипло сказал: — Ты же не знаешь ничего о подобных вещах, а я знаю! Я по долгу службы присутствовал на таких вот допросах и пару раз в своей жизни на собственной шкуре узнал, каково это — выносить подобные мучения.

Тамако побледнела и склонила голову.

— Прости, Акитада, — пробормотала она.

Но подбородок Ёсико был все так же упрямо вздернут.

— Я не сомневаюсь, что в тех случаях ты не опозорил своего имени, — сказала она, сверкая глазами. — Но я тоже Сугавара и сейчас говорю тебе: я лучше умру, чем подчинюсь.

— Ты только не забывай, что твой любовник пройдет те же испытания, что и ты. Ты уверена, что он также будет готов принять смерть, чтобы защитить твою семью?

— Да. Кодзиро уже однажды вынес пытки, не сказав им ни слова обо мне, — с гордостью сообщила Ёсико. — И сегодня его били из-за меня. Стражник сам сказал мне, когда я пришла.

— Поэтому Ёсико и была так расстроена, когда вернулась домой, — вставила Тамако.

— За тобой проследили, — сообщил Акитада сестре.

Ёсико кивнула:

— Да. Мне очень жаль, Акитада, что я навлекла на тебя такие неприятности, — сказала она. — Но еще больше мне жаль Кодзиро. Он пострадал из-за меня. Но я не сожалею, что люблю его. Когда с него снимут подозрения в убийстве, мы с ним поженимся.

— Что-о?! — У Акитады даже руки опустились от бессилия. Неужели он так никогда и не наведет порядок в собственной семье? Сначала эти проблемы с Акико, теперь вот Ёсико!.. Не иначе как кровь их матери, текущая в их жилах, делает сестер такими бестолковыми, что они способны только на одни неприятности. Уже не в силах сдерживаться, он заорал: — Ничего подобного даже не жди! Я запрещаю! Этот человек неподходящая пара для моей сестры.

Ёсико была очень бледна, но по-прежнему гордо держала голову и смотрела брату прямо в глаза.

— Я тебе только наполовину сестра, и ты ничем мне не обязан. Раз я так опозорила тебя, мне лучше уйти из этого дома. Я пойду к своей сестре. Тосикагэ поговорит с начальником полиции Кобэ и объяснит ему, что ты ничего не знал о моих отношениях с Кодзиро. А уж потом, если начальник полиции захочет арестовать меня, то по крайней мере ему не придется являться для этого в твой дом.

Они смотрели друг другу в глаза. Эти ее обидные слова как ножом больно резанули где-то внутри. Запоздало осознав, как несправедливо обошелся с ней, Акитада, запинаясь, проговорил:

— Ты не можешь так поступить!.. Почему Акико?.. Почему Тосикагэ? Что могут сделать для тебя они, чего не могу я? Разве я не стоял всегда на твоей стороне? Разве не вступался за тебя? За вас обеих? Так почему же ты поступаешь так со мной, Ёсико?

Ёсико отвела глаза в сторону и пробормотала:

— Прости, Акитада, но я дала слово Кодзиро и не могу нарушить его.

Сэймэевы словечки! Все в этой семье, похоже, готовы стоять горой друг за друга! И кто из них оставит его следующим? Сурово глядя сверху вниз на сестру, Акитада покачал головой, потом резко повернулся и вышел.

Он не разделил супружеское ложе с женой в ту ночь, а провел ее, снедаемый беспокойством и чувством вины, пытаясь найти решение своим семейным неурядицам. Тамако приходила к нему всего один раз, наверное, надеясь найти путь к примирению, но он сказал:

— Не сейчас. Я должен придумать, что теперь делать.

Склонив голову, она молча ушла и вернулась только позже с его постелью, которую расстелила без единого слова. Когда она снова ушла, он почувствовал себя чудовищно одиноким.

Ночью принимался идти снег. Когда тени в комнате начали сгущаться, Акитада распахнул настежь ставни. Было холодно, но не ветрено. В свете его лампы медленно падали крупные снежинки — гонимые невидимыми воздушными потоками, они кружились в неторопливом хороводе, прежде чем мягко опуститься на землю. Мерцая, словно танцующие звезды, они, казалось, приходили из какой-то потусторонней пустоты, становясь видимыми лишь в пределах света его лампы. Деревья и кусты на переднем плане выступали лишь смутными беловатыми очертаниями, а усыпанные гравием дорожки и дощатый пол веранды сплошь сверкали серебристым инеем. Только поверхность пруда выступала из этой белизны черным зеркалом, отражающим какую-то дальнюю черную вселенную.

Акитада долго стоял так, любуясь таинственным пришествием снегов, потом затворил ставни и вернулся в постель.

Проснувшись утром, он увидел, как разом посерел мир вокруг. Снегопад прекратился, но тяжелые низкие тучи, казалось, присели отдохнуть на застывших верхушках деревьев, и в этой сумрачной мгле снег на земле и на крышах напоминал какое-то блеклое покрывало из неотбеленного шелка.

Акитада торопливо натянул на себя темное кимоно, узкие штаны, сапоги и шапку-эбоси с траурной табличкой. Постучавшись, вошел Сэймэй — он принес завтрак и ждал распоряжений на день.

— Делай что хочешь, — сказал Акитада, прихлебывая чай. — Можешь заняться счетами, а мне нужно отлучиться сегодня утром.

Сэймэй с потерянным видом мялся на месте, потом поклонился и вышел.

Несмотря на ранний час, Кобэ уже ждал Акитаду в своем отдельном кабинете в тюрьме. Настроен он был почти примирительно и сразу же предложил Акитаде горячего саке.

Акитада отказался и даже не нашел в себе сил выдавить вежливую улыбку. Усевшись напротив Кобэ, он сразу приступил к делу:

— Вчера вечером я был потрясен и глубоко задет вашими обвинениями, поэтому не сумел сдержать гнева. Сегодня я пришел к выводу, что должен извиниться за глупые и опасные поступки члена моей семьи. Как глава семьи я несу полную ответственность за случившееся, даже если ничего об этом не знал.

Кобэ кивал. Всем своим видом он выражал внимательную учтивость

— Пожалуйста, продолжайте!

— Боюсь, что женщиной, за которой ваши люди проследили от тюрьмы до моего дома, оказалась моя младшая сестра Ёсико.

Кобэ изумленно вытаращил глаза.

— Ваша сестра?!

— Да. Как оказалось, она много лет назад питала сильную привязанность к этому человеку, что содержится у вас под стражей. В этих ее посещениях, видимо, виноват я, потому что имел неосторожность обсуждать с ней дело Нагаоки. Правда, в тот момент я и понятия не имел, что она знакома с кем-то из этой семьи, а она об этом умолчала.

Кобэ был так потрясен, что ему в голову не приходило подвергнуть слова Акитады сомнению.

— Ага… понятно, — пробормотал он. — А вам-то как, должно быть, все это неприятно! Разве ж могли вы предположить, что ваша сестра впутается в такие… отношения?! Тут я вам целиком и полностью сочувствую.

В первый момент Акитада расценил эти слова как насмешку, но лицо Кобэ не выражало ничего, кроме потрясения и озабоченности. Но такая его реакция, как ни странно, почему-то разозлила Акитаду. В конце концов, парень, с которым умудрилась спутаться Ёсико, не был таким уж основательно презренным типом.