— Да. Хм… Я очень сожалею. Да, на воротах и впрямь висела траурная табличка. Хм…

Акитада выжидал.

Кобэ пребывал в нерешительности; уже не такой напряженный, он теперь барабанил пальцами по коленкам, потом наконец проворчал:

— Ну-у… ситуация неловкая, и я сожалею, что явился так некстати. Но вы должны понимать, что я вынужден разобраться с этим делом незамедлительно. Неоднократные посещения посторонней личностью заключенного, находящегося в ожидании суда, скорее всего только усложнят разбирательство дела. Я как лицо официальное обязан буду дать объяснения в суде, или меня и моих людей попросту уволят с работы. А я вовсе не намерен допустить этого.

Акитада снова кивнул:

— Я вас хорошо понимаю. Ваши мысли целиком и полностью сосредоточены на рабочих обязанностях, как мои — на моих семейных делах. Нам с вами надо постараться прийти к компромиссу. Быть может, вы согласились бы рассказать, что же там все-таки произошло и в чем именно вы нас подозреваете? Сколько этих посещений было?

Лицо Кобэ уже не багровело от ярости, и голос приобрел нормальные интонации:

— Эта женщина приходила каждый божий день с тех пор, как мы с вами встретились у ворот Нагаоки. И всегда по вечерам.

Акитада напряг память. Упоминал ли он в присутствии Ёсико о деле Нагаоки? Да, он, кажется, и впрямь поделился с ней кое-какими своими соображениями на этот счет именно в тот день за обедом. И она в том разговоре, помнится, вступилась за брата Нагаоки. Не слишком ли порывисто и страстно? Уж не знакома ли Ёсико с подозреваемым… как там его по имени? — Кодзиро?

— И как же она проникала внутрь? — спросил Акитада у Кобэ.

— Она назвалась его женой и говорила, что носит обед. А я только вчера узнал об этом и сказал этому придурку-стражнику, что Кодзиро не женат. Вот ведь проклятый болван! — Кобэ сердито запыхтел носом.

Теперь стало ясно, что означала пустая корзина. В корзине она носила заключенному еду. Акитада не собирался подпускать Кобэ к этой тайне, прежде чем сам не разберется в ней, поэтому сказал:

— Послушайте, господин начальник, я в настоящий момент не могу объяснить вам, почему эта таинственная женщина скрылась в моем доме, но я обязательно попытаюсь выяснить, что все-таки происходит. Однако в нынешних обстоятельствах я должен просить вас не беспокоить мою семью. Если вы согласны, то я явлюсь к вам сразу же, как только буду располагать какими-либо сведениями. Например, завтра рано утром вас устроит? А сейчас я могу лишь повторить, что мне ничего не известно об этом.

Кобэ нахмурился и собирался что-то сказать, но Акитада поспешно вставил:

— Зато у меня есть сведения, раздобытые во время нового посещения Восточного горного монастыря. Только приезд моей семьи и смерть матери помешали мне сообщить их вам.

Кобэ заметно оживился.

— Вот как? И что же это за сведения?

Акитада вкратце поведал ему о своей поездке в монастырь и о разговоре с привратником Эйкэном и новичком-послушником Анчо. Он рассказал об устройстве замка и о своей версии, по которой убийство могло быть совершено кем угодно, помимо нынешнего арестанта.

Кобэ слушал и хмурился. Когда Акитада закончил, он поспешил заметить, что это открытие не снимает подозрений с Кодзиро. И все же увещевания Акитады и его готовность к содействию не только успокоили бурные воды, но и дали Кобэ пишу к размышлениям. У него даже был несколько пристыженный вид, когда он сказал:

— Как жаль, что помешала смерть вашей матери. Я сейчас стеснен во времени, иначе не стал бы настаивать на вашем завтрашнем приходе. Так, стало быть, я могу ждать вас утром? В час Змеи[20]. Я буду в западной тюрьме. — Кобэ встал.

Акитада тоже поднялся. Они чинно раскланялись, и начальник полиции ушел, почти мягко затворив за собой дверь.

Теперь, когда опасения за Ёсико можно было ненадолго отложить в сторону, Акитада позволил себе расслабиться. Он даже припомнить не мог, когда еще был так сердит на кого-нибудь. Как она могла устроить ему такое?! Он попытался взять себя в руки, прежде чем пойти в комнату сестры, но, вспоминая обвинения Кобэ и то, что предстояло завтра, закипал гневом снова и снова. Видимо, придется все выплеснуть на нее.

Он вошел к Ёсико без стука. Женщины сидели рядышком — Ёсико тихо плакала, а Тамако обнимала ее за плечи. Когда они обе подняли головы, у Тамако в глазах стоял почти ужас, вызванный его внезапным вторжением.

Не обращая внимания на этот молчаливый упрек, Акитада сразу же накинулся на Ёсико:

— У меня только что была крайне неприятная встреча с начальником полиции.

Ёсико ахнула и побледнела. А Акитада продолжал:

— Оказывается, ты регулярно навещаешь в тюрьме заключенного, находящегося в ожидании суда. Начальник полиции Кобэ убежден, что эти посещения устроил я, чтобы иметь связь с этим человеком после того, как уже получил одно предупреждение. Кобэ намерен написать официальную жалобу.

Обе женщины дружно вскрикнули в знак неистового протеста. Но Акитада оборвал этот всплеск эмоций, подняв руку.

— Давайте по очереди, — сказал он, глядя на Тамако. — И вообще мне показалось, что я разговариваю с Ёсико.

Тамако покраснела и потупилась. Ёсико встала, вышла вперед и опустилась перед ним на колени, поникнув головой.

— Я прошу у тебя прощения, дорогой старший брат, за то, что причинила тебе неприятности, — сказала она, собравшись с духом. — Я вела себя эгоистично и глупо и навлекла позор на старшего брата и на эту семью. Я с готовностью сделаю все, что возможно, лишь бы исправить это положение. Своим необдуманным поведением я уже обрекла Кодзиро на нестерпимую боль… — Она умолкла, пытаясь совладать с собой, потом продолжала: — Когда ты сказал мне, что Кодзиро арестован за убийство, я поняла, что должна пойти к нему. Мы с Кодзиро когда-то были… очень близки. — Она говорила потупившись, боясь посмотреть Акитаде в глаза. — Он и есть тот человек, который хотел жениться на мне. Я знаю, прежде чем пойти туда, мне следовало спросить твоего разрешения, но я боялась, что ты его не дашь. И у матушки я спросить не могла. — Она закрыла руками мокрое от слез лицо.

Все оказалось даже страшнее, чем он предполагал.

— Да, ты права, — холодно сказал он, — я бы ни за что не разрешил своей сестре рядиться в какую- то там оборванку, которая якобы таскает еду своему преступнику-мужу. И я, разумеется, надеюсь, что тебя с этим человеком не связывают никакие брачные отношения, будь то официальные или нет.

— Конечно, нет! — Ёсико покраснела и гордо вскинула голову. — Мы с Кодзиро вели себя пристойно. Он собирался жениться на мне. Я дала свое согласие, и он сразу же пошел поговорить с матушкой, но она отклонила его предложение, наболтав ему всяких грубостей. С тех пор мы с ним больше не виделись. Акитаду эти слова только взбесили.

— Твое поведение, и тогда и сейчас, заслуживает осуждения, — сухо сказал он. — Этот человек — брат местного торговца, сам чуть ли не крестьянин и определенно не может считаться хорошей парой, а тем более мужем для девушки из рода Сугавара. Ты не имела права давать согласие на этот брак и вообще поощрять подобные мысли.

Ёсико, потупившись, смотрела на свои руки. Сейчас она держалась спокойно и решительно.

— Тебя не было здесь в то время, и ты не знаком с Кодзиро. А судить о человеке, которого совсем не знаешь, нехорошо. Великий Конфуций учит нас проявлять доброту ко всем и в каждом человеке искать хорошее. Кодзиро — хороший человек.

В первый момент Акитаде показалось, что он ослышался. Никогда еще Ёсико не разговаривала в таком тоне ни с ним, ни с кем бы то ни было еще. Она что же, и впрямь осмелилась выговаривать ему? И это после всего, что сама натворила? После всех этих неприятностей, которые теперь свалились на его голову? Акитада так рассвирепел, что вынужден был спрятать сжавшиеся кулаки за спиной, чтобы не ударить ее.