отродясь не видывал, чтобы дома терпимости имели такие цветистые названия. Из двух высоких крохотных окошек пробивался свет и доносились какие-то странные звуки — приглушенный топот, короткие вскрики и чуть ли не хрюканье. Может, в этом заведении посетителям предлагались какие-то совершенно новые, неизведанные удовольствия, и Тора был совсем не прочь обогатить свой опыт новыми знаниями.

Усмехнувшись, он посильнее ударил деревянным молоточком о медный гонг, висевший на крюке рядом с дверью. Тот издал приятный чистый звук, и дверь сразу же распахнулась.

Он шагнул в тускло освещенную прихожую. В полуоткрытую дверь он увидел кусок прекрасно освещенного зала с деревянным полом, устланным соломенными циновками. Вдруг в этом проеме промелькнула женская фигурка, как показалось Торе, совершенно обнаженная. За ней еще одна. Потом, передвигаясь прыжками, обратно пропорхала первая. Тора тихонько крякнул. Обычные сексуальные забавы, доступные в заведениях столицы, его давно мало впечатляли, но сейчас в нем зашевелилось любопытство. Интересно, какие услуги способны предложить эти две крошки?

Игру его разгулявшегося воображения прервал скрипучий голос:

— Чем мы можем служить вам, господин?

Тора обернулся. Какой-то древний старик, закрывая входную дверь, изучал гостя пристальным взглядом.

— Да вот мне сказали, — хрипло начал Тора, — что госпожа Вишневый Цвет… э-э… развлека… то есть что актеры время от времени заходят сюда.

— Да, заходят. И другие господа тоже. Имя госпожи Вишневый Цвет широко известно в этом кругу. А не скажет ли господин, что он предпочитает? Что-нибудь акробатическое? Или, может быть, господину больше нравятся мужские занятия с мечом или секирой?

Тора посмотрел вперед, в проем приоткрытой двери. Любовные утехи с акробатикой он еще мог себе представить, но мечи и секиры!.. А что, если такого рода учеба окажется ему не по карману?

— А нельзя ли сначала взглянуть, перед тем как решить? — спросил он у старика.

— Ну конечно, можно. Пожалуйста, проходите! — Старик распахнул дверь и вошел первым. Он сразу плюхнулся на скамью рядом с дверью и предложил сесть Торе. — С удовольствием отвечу господину на все его вопросы

Тора остановился на пороге с отвисшей от удивления челюстью. Он ожидал попасть в какую-нибудь крошечную гостиную, где девушек показывают клиентам, но оказался в огромном тренировочном зале. Теперь он увидел, что порхаюшие девушки не были обнаженными. Одетые в специальное белье, они вместе с молодыми мужчинами упражнялись во всевозможных прыжках и пируэтах. Парни подпрыгивали, перекатывались, кувыркались на циновках, подбрасывали женщин в воздухе и ловили их. Движения их были настолько умелы и слаженны, что, казалось, сливались в один сплошной круговорот. Медленно пятясь, Тора добрался до скамьи и опустился на нее, не отрывая зачарованных глаз от акробатов. Немного погодя он сумел различить в этом беспрерывном кружении человеческих тел трех мужчин и двух женщин и только теперь понял свою ошибку. Место, куда он пришел, было не домом терпимости, а учебным залом акробатов и актеров.

В зале находились и другие люди, не так откровенно раздетые. В одном углу какой-то старик, сидя на полу со скрещенными ногами, бил в маленький барабан, а рядом раскачивались в изящном танце две молоденькие красотки. В другом углу двое мужчин увлеченно вели тренировочный бой на мечах, сопровождая свои выпады и наскоки устрашающими криками. Тора только покачал головой при виде столь мирных, невоинственных движений и лишь потом посмотрел в глубь зала. Там вовсю шла борцовская схватка, только ее участников ему пока не удавалось разглядеть, потому что их загораживали другие зрители. Но тут же его ждал следующий сюрприз. На невысоком помосте в огромном кресле сидела знакомая ему толстуха из кабака, обтянутая в блестящий черный шелк и увешанная красными лентами.

Тора не смог сдержать изумления:

— А это еще что за черт?!

— Это госпожа Вишневый Цвет. Дает ценные указания участникам схватки. Большая любительница борьбы наша госпожа Вишневый Цвет. Никогда не пропустит ни одного соревнования, хотя сама она акробатка, конечно.

Тора пытался переварить услышанное, когда госпожа Вишневый Цвет вдруг подалась вперед и крикнула:

— Откройте руки, мастер Дэнчичи! И не надо бить! Ага! Очень хорошо, мастер Гэнба! Такого захвата не видела уже много лет!

Поначалу Тора решил, что ослышался, но в этот момент зрители принялись рукоплескать, и он смог разглядеть борцов. И там в самом деле стоял Гэнба в одной набедренной повязке — глупо улыбаясь, он смотрел на госпожу Вишневый Цвет, пока его соперник тяжело поднимался с пола.

Тамако редко входила к мужу, когда он был за работой, поэтому Акитада, разбиравший семейные счета, очень удивился, услышав ее голос.

— Прости, что беспокою тебя, но мне бы хотелось посоветоваться с тобой по одному маленькому вопросу, — сказала она, топчась в дверях.

Сэймэй оторвался от своих бумаг, поклонился хозяевам и вышел. Акитада с грустью посмотрел ему вслед. Их отношения стали натянутыми с тех пор, как он обнаружил, что все эти годы Сэймэй скрывал от него правду о родителях. Сэймэй чувствовал его холодность и выносил ее с печальным смирением, но Акитада пока все никак не мог унять горечь и возмущение, кипевшие в его душе. Ему хотелось поделиться этими грустными мыслями с Тамако, но с ее любовью к Сэймэю она скорее всего посоветовала бы мужу выкинуть эту проблему из головы. Легко сказать, а вот попробуй сделай!

Он подождал, когда Тамако усядется напротив. Ей очень шло темно-синее кимоно с узенькой полосочкой выглядывающего на запястьях и на груди белого шелкового белья. Он смотрел на нее с обожанием и ждал, когда она расстелет на подушке многочисленные складки.

— Как идет тебе этот наряд, — с нежностью сказал он. — Он даже больше тебе к лицу, чем тот, что я снимал с тебя вчера ночью.

Тамако стыдливо покраснела, но не улыбнулась в ответ, и это удивило Акитаду. Он заигрывал с ней глазами, но она оставалась безучастной, только нижняя губка слегка дрожала.

— По-моему, с годами ты становишься все красивее, — пробормотал Акитада.

Эти слова все-таки вызвали мимолетную улыбку.

— Что за чепуху ты говоришь, — сказала она и нежно коснулась его руки. — Речь пойдет вовсе не о нас, а о твоей сестре.

— Ах вот оно что!

Интересно, о которой из двух — Акико или Ёсико? Акико не шла у него из головы с тех пор, как он побеседовал с ее пасынком. Впрочем, он сразу понял, что Тамако имеет в виду Ёсико.

— Что-нибудь случилось?

Тамако кивнула и, потупившись, принялась разглядывать свои руки, прилежно сложенные на коленях.

— Боюсь только, это будет выглядеть так, будто я шпионила за твоей сестрой, хотя это неправда, — со вздохом сказала она. — Я беспокоюсь за нее, но это не означает, что я за ней слежу. Только ведь, живя в одном доме, трудно избежать встреч. Так я заметила, что твоя сестра каждый день уходит из дома в одно и то же время — неизменно между часом Обезьяны и часом Петуха[19]. Все это время она уходила до заката и возвращалась после наступления темноты, прямо перед самым ужином. И всякий раз у нее была с собой корзина.

Акитада распрямился. В день его визита к художнику Ноами Ёсико вернулась домой чуть раньше его, и при ней тогда была корзина. Пустая корзина, хотя Ёсико утверждала, что ходила на базар.

— А ты спрашивала у нее об этом?