безопасности,и чтобы получить удовольствие от совместного общения.И несмотря на то,что Арья была рядом,он чувствовал себя невероятно одиноким,что расстраивало его еще больше.
Не обращая внимания на боль в запястьях, он продолжал дергать цепь, уверенный в том, что если он будет делать так достаточно долго, то сможет выдернуть ее из потолка. Он пытался раскрутить ее, думая, что так будет легче достичь цели, но путы,стягивающие его лодыжки, сильно ограничивали его движения.
Раны на его запястье в конечном счете вынудили его остановиться. Они горели как огонь, и он боялся, что мог бы закончить тем, что прорежет до костей мускулы, если бы он продолжал. Кроме того, он волновался, что мог бы потерять слишком много крови, поскольку раны уже кровоточили в большой степени, и он не знал, сколько времени он и Арья должны будут висеть там, ожидая.
Было невозможно сказать, во сколько это было, но он предположил, что они были пленниками в течение самое большее нескольких часов, учитывая, что он не чувствовал потребность поесть, попить, или освободить себя. Это изменилось бы, тем не менее, и затем их дискомфорт только увеличится.
Боль в запястьях Эрагона делали каждую минуту невыносимо долгой. Иногда он и Арья смотрели друг на друга и пытались общаться, но их усилия, всегда были напрасны. Дважды его раны покрывались коркой достаточно, чтобы он рисковал дергать цепи снова, но напрасно. По большей части он и Арья вынесены.
Потом,когда Эрагон стал задумываться прийдет ли кто-нибудь,он услышал звон железных колоколов,доносившийся из туннелей.Дверь со стороны черного алтаря бесшумно покачивалась на петлях,открываясь.Все мышцы Эрагона напряглись в ожидании.Он оставил глаза открытыми,как и Арья.
Прошла кажеться бесконечная минута.
С нахальным,резким звоном,колокола зазвучали снова,заполняя камеру роем сердитого эхо.Через дверной проем прошли три монаха: молодой мужчина,одетый в золотые ткани,следом за ним шли 24 мужчины,и женщина,и не один из них не обладал полным набором конечностей. И все они несли металлическую раму с навешенными на нее колоколами.В отличае от их предшественника, калеки носили робы из темной кожи.Замыкала шествие,шестерка рабов переносивших носилки,на которых находился в вертикальном положении, безрукий, безногий, беззубый,и по видимому бесполый Главный Священник Хелгрида.За его головой возвышался полутора метровый крест,из за которого священник казался еще более деформированным.
Священники и монахи разместились вокруг края шаблонного диска на полу, в то время как рабы мягко опустили катафалк на алтарь во главе комнаты. Тогда три прекрасных, красивых молодых человека позвонили в колокола еще раз, создавая противоречащую катастрофу, и одетые в кожу священники пели короткую фразу настолько быстро, что Эрагон не понимал, что они говорили, хотя у этого действа был звук ритуала. Среди каши слов он уловил названия трех пиков Хелгринда: Горм, Ильда, и Павший Ангвара.
Верховный Жрец пристально посмотрел на него и Арью своими глазами, напоминавшими осколки обсидиана. – Добро пожаловать в обитель Тоска, – сказал он, и его иссохший рот искажал произносимые слова. – Вы уже дважды вторглись в наши священные владения, Драконий Всадник. У вас не будет возможности сделать это снова…Гальбаторикс хотел бы, чтобы мы пощадили вас и отправили в Урубаен. Он полагает, что сможет заставить вас ему подчиняться. Его мечты о возрождении Всадников и восстановлении расы драконов чистое безумие. Вы слишком опасны, а мы уж точно не хотим возрождения драконов. Все уверены, что мы поклоняемся Хелгринду. Это ложь, которую мы распространили, чтобы скрыть истинную сущность нашей религии. Мы поклоняемся не Хелгринду, а Старейшим, которые устроили себе логова внутри, и кому мы жертвовали свою плоть и кровь. Наши Боги – это Раззаки, Всадник. Раззаки и Летхрблака.
Эрагона замутило от страха и отвращения.
Первосвященник плевал на него, и плевок пускал слюни от своей слабой нижней губы.
– Нет никакой пытки, достаточно ужасной для Вашего преступления, Всадник. Вы убили наших богов, ты и твой проклятый дракон. За это вы должны умереть. – -
Эрагон боролся со своими цепями и попытался кричать через кляп. Если он мог бы говорить, он мог бы задержать их, говоря им, каковы были последние слова Раззака или, возможно,угрожая им местью Сапфиры. Но их похититель не собирался убирать его кляп
В отвратительном жесте Первосвященник улыбнулся, показывая его серую резину.
– Вы никогда не сбежите, Всадник. Кристаллы здесь были заколдованы так, чтобы заманить в ловушку любого, кто мог бы попытаться осквернить наш храм или украсть наши сокровища, даже таких как Вы. И при этом никто не спасет Вас. Двое из Ваших компаньонов мертвы – да, даже что назойливая ведьма – и Муртаг ничего не знает о Вашем присутствии здесь. Сегодня день Вашей гибели, Эрагон Губитель Шейдов. – Тогда Первосвященник наклонил назад его голову и произнес ужасный, булькающий свист.
Из темного дверного прохода слева от алтаря появились четыре полуобнаженных раба. На своих плечах они держали платформу с двумя большими, неглубокими, чашеобразными выемками посередине. В этих выемках лежало два объекта овальной формы, каждый из которых был примерно полтора фута в длину и полфута в ширину. Объекты были сине-черного цвета и пористыми словно песчаник.
Время, казалось, замедлилось для Эрагона. – Они не могут быть…, думал он. Яйцо Сапфиры было гладким, хотя и испещренным прожилками как мрамор. Чем бы не являлись эти предметы, это были не яйца дракона. Альтернативы напугали его еще больше.
– С тех порк как вы убили Старейшего, – сказал Первосвященник, -это только соответствует этому, Вы обеспечиваете еду для их возрождения. Вы не заслуживаете такой большой чести, но вы понравитесь Старейшей (Старейшему), и во всех вещах мы стремимся удовлетворить их желания. Мы – их преданные слуги, и они наши владельцы, жестокие и непримиримые: трехликый бог – охотники на мужчин, пожиратели плоти, и пьющие крови. Им мы предлагаем тела в надежде на открытие в тайны этой жизни и в надежде на прощение для своих нарушений. Как Тоск написал, так тому и быть. -
Священники одетые в кожу в унисон повторили: – Как Тоск написал, так тому и быть. – Первосвященник кивнул. “Старейшие всегда гнездились на Хелгринде, но во время отца моего дедушки, Гальбаторикс украл их яйца и убил их молодёжь, и он вынудил их поклясться в вассальной верности ему, чтобы он не уничтожил их линию полностью. Он вывернул пещеры и туннели, которые они использовали до тех пор, и нам, их преданным помощникам, он дал на хранение их яиц – чтобы смотреть и держаться и заботиться, пока они не будут необходимы. Это то, что мы сделали, и ни один не может обвинить нас за наше служение. -
– Но мы молимся о том, что однажды Гальбаторикс будет свергнут, поскольку никто не может навязывать свою волю Старейшим. Это кощунство. – Деформированное существо облизнуло губы, и Эрагон с отвращением заметил, что у того отсутствовала часть языка, вырезанная ножом. – Мы хотим, чтобы ты тоже умер, Всадник. Драконы были главными врагами Старейших. Без них и без Гальбаторикса никто не сможет помешать Старейшим пировать где и как они захотят.
Пока Верховный Жрец говорил, четыре раба, несущие платформу, подошли ближе и поставили ее на узорчатый диск всего в нескольких шагах от Эрагона и Арьи. Как только они закончили, они опустили головы и исчезли в дверной проем, из которого появились.
– Разве можно просить о большем, чем стать пищей Бога? – спросил Верховный Жрец. – Возрадуйтесь, вы оба, поскольку сегодня вы получите благословение Старейших и своей жертвой искупите грехи, чтобы войти в загробную жизнь невинными как младенцы.
Затем Верховный жрец и его последователи подняли головы к потолку и начали петь песню со странным акцентом, которую Эрагон с трудом мог понять. Его интересовало, не было ли это наречием Тоска. Время от времени ему казалось, что он слышит слова древнего языка – исковерканные, неверно используемые, но все же слова древнего языка.
Когда абсурдная молитва прекратилась, завершившись очередным хоровым исполнением 'Как написано Тоском, так тому и быть', три послушника встряхнули своими колокольчиками в религиозном экстазе и возникший шум был настолько громким, что казалось может обвалить потолок.
Все еще позванивая колокольчиками, послушники покинули комнату. Двадцать четыре низших жреца отправились следом, а затем, замыкая шествие, отправился их искалеченный хозяин, на носилках, которые несла шестерка умасленных рабов.
Дверь закрылась за ними с зловещим шумом, и Эрагон, услышал, что тяжелый караульный встал на свое место с другой стороны двери.
