может создать их больше, просто что бы замедлить наше продвижение вперед. Он использует их небрежно, не обращая внимания на разрушения, которые они могут вызвать по всей стране.'

'Эбрисил, – сказала Арья, – Он прав. Наши враги смертельно опасны… как ты хорошо знаешь, – добавила она мягким тоном. – И уровень Эрагона недостаточно высок. Чтобы подготовиться ко всему, что лежит перед нами, он должен достичь вершин мастерства. Я сделала всё возможное, чтобы научить его, но мастерство в конечном счёте должно происходить изнутри, а не снаружи.'

От ещё защиты на сердце Эрагона потеплело.

Как и прежде, Глаэдр не спешил отвечать:

'Эрагон не подчинил себе свои мысли, что должен был сделать. Ни умственные, ни физические способности не имеют особо смысла сами по себе, но из них всё же следует выбрать ум. С помощью ума в одиночку можно выиграть и у мага, и у мечника. Ум и тело должны быть сбалансированы, но если ты должен выбрать что-то одно, то ты должен тренировать собственный ум. Арья… Блёдхгарм… Йаэла… Вы знаете, что это правда. Почему никто из вас не взялся продолжить обучение Эрагона в этой области?'

Арья вперила свой взор в землю, как наказанный ребёнок, в то время как шерсть на плечах у Блёдхгарма встала дыбом, а из-под его сжатых губ показались кончики острых белых клыков.

Ето был Блодхгарм, который наконец осмелился ответить. Говоря полностью на древнем языке, сказал он, Арья здесь в качестве посла нашего народа. Я и моя группа здесь, чтобы защитить жизнь и Сапфиры Блятскулар и Эрагону Губителя шейдов, и это была трудная и трудоемкая задача. Мы все старались помочь Эрагону, но это не наша задача тренировать всадника и не мы исходим из того, чтобы хотеть етого когда один из его законних учителей еще жыв… даже если этот учитель пренебрегает своим долгом.

Темные тучи гнева Глаедром, как масивний гром над зданием. Эрагон, опасающийся гнева дракона отдалился от сознания Глаедра. Глаедр был уже не в состоянии физически навредить никому, но он был все еще невероятно опасен, и если он потеряет контроль и набросится умом, никто из них не смог бы выдержать его мощь.

Грубость и бесчувственность Блёдхгарма поначалу шокировали Эрагона – ему еще не доводилось слышать, чтобы эльф разговаривал с драконом в подобном тоне – но после минутного размышления Эрагон понял, что Блёдхгарм сделал это для того, чтобы привлечь внимание Глаэдра и не дать ему опять погрузиться в омут своих страданий. Эрагон конечно восхищался мужеством эльфа, но сомневался, было ли оскорбление Глаэлра лучшим выходом из ситуации. Это точно не было самым безопасным планом.

Мысли Глаэдра напоминали надвигающуюся грозу,окруженную короткими вспышками молний.

– Ты переступил границы, эльф, – прорычал он, тоже на древнем языке – Ты не можешь даже начать понимать то, что я потерял. Если бы не Эрагон и Сапфира, и мои обязательства перед ними, я бы давно сошел с ума. Так что не обвиняй меня в халатности, Блёдхгарм, сын Илдрида, если ты не хочешь встать на пути последнего из верховных Старейшин.

Еще более оскалившись, Блёдхгарм зашипел. Несмотря на это, Эрагон заметил отражение удовлетворения на лице эльфа. К ужасу Всадника, Блёдхгарм продолжил: – Тогда не обвиняй нас в пренебрежении твоими обязательствами, а не нашими, Старейшина. Вся наша раса оплакивает ваше поражение, но ты не можешь ожидать от нас, что мы сделаем поправку на твою жалость к себе, когда продолжается война с самым опасным врагом в истории.C тем же врагом, который уничтожил практически весь твой род и убил твоего Всадника.

Ярость Глаэдра была сродни извержению вулкана. Черное и ужасное, это чувство разрывало сознание Эрагона на части с такой силой, что он почувствовал себя парусом на ветру. Он увидел на другой стороне поля мужчин, опускающих оружие и хватающихся за головы, морщась от боли.

– Моя. Жалость. К. Себе? – сказал Глаэдр, выделяя каждое слово, и, каждое слово звучало как смертельный приговор. Эрагон чувствовал, что в глубине сознания дракона формируется что-то ужасное, что может быть причиной множества горя и сожаления.

Затем Сапфира начала говорить и ее мысленный голос прорезался сквозь воронку эмоций Глаэдр, как нож через масло.

– Учитель, – сказала она – Я беспокоюсь о вас. Приятно знать, что вы здоровы и сильны. Никто из нас вам не ровня, и нам нужна ваша помощь. Без вас у нас нет надежды сокрушить Империю.

Глаэдр грохотал зловеще, но он не игнорировал, не прерывал или оскорблял ее. В самом деле, ее похвалы, похоже доставили ему удовольствие,хоть и небольшее. Как Эрагон заметил, единственная вещь, хоть как-то влияющая на драконов – это лесть, что было хорошо известно Сапфире.

Не делая пауз, чтобы Глаэдр смог ответить, Сапфира продолжила.

– Так как вы больше не можете использовать свои собственные крылья для полета, позвольте мне предложить мои в качестве замены. Ветра нет, небо чисто, и было бы удовольствием полетать высоко над землей, даже выше чем смеют подниматься орлы. После столь долгого заточения в вашем Эльдунари, вы должны стремиться оставить его и еще раз почувствовать потоки воздуха, подымающие вас вверх.

Черная буря в душе Глаэдра несколько утихла, хотя и осталась огромной и угрожающей, балансируя на грани возобновления насилия. 'Это… было бы приятно.'

'Тогда мы можем полетать вместе в скором времени. Но, Учитель?'

– Да, дитя?

– Есть кое что, что я хотел бы спросить.

– Так спрашивай.

'Ты поможешь Эрагону с его навыками владения мечом? Он не так опытен, как хотелось бы, и я не хочу терять своего Всадника' – слова Сапфиры были произнесены с достоинством, но в ее голосе были умоляющие нотки, что вызвало у Эрагона спазмы в горле.

Грозовые облака обрушились, оставляя за собой голый, серый пейзаж, который казался невыразимо грустным Эрагону. Глаэдр остановился. Странно, но едва различимые фигуры медленно двигались вдоль массивного пейзажа-мололита, и у Эрагона не было никакого желания встретиться с ним поближе.

“Очень хорошо” в конце концов, сказал Глаэдр. “Я сделаю то, что смогу для твоего всадника, но после этого, он должен позволить мне учить его тому, что я считаю более нужным.”

“Согласна”, сказала Сэфира. Эрагон видел как Арья и другие эльфы расслабились, как будто они задерживали дыхание.

Эрагон отошел от других, в то время как Трианна и другие маги, что служили у Варденов, потребовали связаться с ними. Каждый из них хотел узнать, что было за непонятное давление, разрывающее их умы, что так расстроила людей и животных в лагере. Трианна подавляла все остальные зовы, спрашивая:

– Нас кто-то атакует, Губитель Шейдов? Это Торн? Это Шрюкн?! Ее паника была настолько сильна, что Эрагон чуть не бросил свой щит и меч, и пошел искать безопасное место

Нет, все нормально, сказал он, так спокойно, как мог. Существование Глаэдра было все еще тайной для большинства варденов, в том числе Трианны и магов, за которых она отвечала. Эрагон хотел сохранить его таким образом, чтобы золотой дракон мог достичь шпионов Империи. Лгать во время общения с другим человеческим разумом было в высшей степени сложно – позднее это было почти невозможно избегать думать о чем-то, что ты хотел спрятать – поэтому Эрагон поддерживал разговор настолько коротким насколько он мог.Эльфы и я практиковали магию. Я объясню это позже, но нет никакой необходимости беспокоиться.

Он мог сказать что его уверения, не полностью убедили их, но они не осмелились требовать от него более подробного объяснения и простились с ним перед отгораживанием своих умов от его внутреннего глаза.

Арья, должно быть, заметила изменения в его поведении, потому подошла к нему и тихо спросила: 'Все в порядке?'

– Хорошо – ответил Эрагон аналогично вполголоса. Он кивнул в сторону мужчин, которые было поднимали оружие – Я должен был ответить на несколько вопросов

– Ах. Ты не говорил им кто -

– Конечно, нет.

Займите прежние позиции, прогремел Глаэдр, и Эрагон с Арьей разошлись на двадцать футов в противоположных направлениях.

Зная, что это может быть ошибкой, но не в силах сдержать себя, Эрагон сказал: 'Учитель, вы действительно сможете научить меня тому что я должен знать до прибытия в Урбаен? Так мало времени