Идя к самой ближайшей пустой палатке, Роран заткнул молот обратно за пояс и взял одно шерстяное одеяло из большой грязной кучи белья, лежащей на земле. Затем подбежал к месту, где готовили еду, и выкопал широкое, похожее на пень полено, которое воины использовали в качестве табурета.

С поленом в одной руке, и одеялом, висевшим на другом плече, Роран побежал к небольшой насыпе, расположенной около ста фунтов от лагеря. – Кто-нибудь дайте мне бабки и рог медовухи! – попросил Роран. – И принесите мне стол с моими картами. Немедленно, черт возьми, немедленно!

Позади себя он услышал шум шагов и звон инструментов когда люди бросились прятаться в своих палатках. После шума, созданного людьми собирающих принадлежности, что он просил, над лагерем на несколько секунд наступила зловещая тишина.

Роран не тратил времени оглядываясь назад. На гребне холма он установил чурбачек и повернул несколько раз, чтобы убедиться, что он не будет качаться под ним. Когда он убедился что он был устойчивым, он сел на него и посмотрел на всадников.

До их прибытия осталось три или менее минут. Он почувствовал топот лошадиных копыт через лес за ним, ощущение усиливалось каждую секунду.

– Где бабки и медовуха!? – Крикнул он, не отрывая взгляда от кавалерии.

Он пригладил бороду быстрым движением руки и потянул подол туники. Страх заставил его пожалеть, что он одел кольчугу, но холодная, хитрая часть его сознания рассудила, что в если бы он её не одел это вызвало бы подозрения.Та же часть его сознания убедила его спрятать свой молот за пояс,чтобы создалось впечатление будто он чувствует себя в безопасности в окружении солдат.

– Извини, – сказал Карн затаив дыхание, когда он подбежал к Рорану вместе с человеком, который нес небольшой раскладной стол из палатки Рорана. Они установили стол перед ним и расстелили одеяло на нем, после чего Карн передал Рорану рог наполовину полоный медовухи, а также кожаный манжет, содержащий обычные пять фишек для игры в бабки.

– Давай, убирайся отсюда, – сказал он. – Карн повернулся, чтобы уйти, но Роран схватила его за руку. – Можешь ли ты сделать чтоб воздух мерцал вокруг меня, как он мерцает над костром в холодный зимний день?

Карн прищурился: – Возможно, но что толку…

– Так сделай это, если можешь! А теперь вперёд, прячьтесь!

Когда долговязый маг убежал назад в лагерь, Роран встряхнул бабки в чашке, затем высыпал их на стол и начал играть один, бросая кости в воздух сначала один, потом два, три, и так далее – и ловя их в конце в руки. Его отец, Гэрроу, часто развлекал себя в подобной манере, куря трубку и сидя на старом стуле на крыльце их дома в течение долгих летних вечеров, Долины Паланкар. Иногда Роран играл с ним, и когда он делал это, он обычно проигрывал, но главным образом Гэрроу предпочитал играть против себя.

Хотя сердце его билось сильно и быстро, а ладони вспотели, Роран пытался сохранять спокойствие. Если его гамбит не имеет ни малейшего шанса на успех, он должен был вести себя с непоколебимой уверенностью, не взирая на свои истинные эмоции.

Он сосредоточил свой взгляд на костяшках пальцев и даже не взглянул на приближающихся всадников. Звук галопа увеличивался, пока он не убедился, что они собираются ехать ехать прямо к нему.

'Какой странный способ умереть', – подумал он и мрачно улыбнулся. Тогда он вспомнил о Катрине и их будущем ребенке, и ему было приятно, что даже если он умрет, его род все равно продолжится. Это не было тем бессмертием, что выпало на долю Эрагона, но это было тоже некое бессмертие, и этого должно быть достаточно.

В этот момент, когда конница была в нескольких ярдах от стола, кто – то крикнул, – Стоп! Стоп всем! Остановить ваших лошадей. Я говорю, остановить ваших лошадей! – И, с грохотом застежек и скрипящей кожи, линия из лошадей, неохотно медленно остановилась.

И все же, Роран не поднял взгляд.

Он потягивал жгучую медовуху, затем бросил кости снова и поймал две из них на тыльной стороне ладони, где они лежали покачиваясь на хребтах его сухожилий.

До него доносился аромат недавно опрокинутой почвы: теплый и успокаивающий, наряду с заметно менее приятны запахом конины.

– Эй, парень, – сказал тот же человек, который приказал солдатам остановиться. – Эй, я говорю! Кто ты такой, чтобы сидеть здесь в это великолепное утро, пить и наслаждаться веселой азартной игрой, словно Вас ничего не заботит? Разве мы не заслужили любезной встречи с обнаженными мечами? Кто Вы, я спрашиваю?

Медленно, как будто он только что заметил присутствие солдат и считал его не таким важным, Роран перевел взгляд от стола на небольшого бородатого человека в пышно украшенным перьями шлеме, который сидел перед ним на огромной черной боевой лошади, возвышающейся как ручные мехи.

– Я ничейный парень, и, конечно же не ваш, – произнес Роран, не прикладывая никаких усилий, чтобы скрыть свою неприязнь на такую фамильярность, адресованную к нему. – Кто ты такой, я могу спросить, что прервал мою игру так грубо?

Длинные, полосатые перья, закрепленные на шлеме воина, закачались, когда он так посмотрел на Рорана, словно он был неизвестным животным, на которого он наткнулся во время охоты. – Меня зовут Тарос Быстрый, и я начальник охраны. С моей стороны было бы грубостью убить такого смелого человека, не узнав перед этим его имени. Подчеркивая свои слова, Тарос опустил копье, пока оно не указало на Рорана.

Три ряда всадников были плотно сгруппированы позади Тароса. Среди них Роран увидел худого человека с ястребиным носом и изможденным лицом, Роран сравнивал его с магами варденов. Он надеялся что Карн преуспел в том,чтобы заставить воздух мерцать. Тем не менее он боялся повернуться,чтобы посмотреть.

– Меня зовут Молотобоец, – сказал он. Единственным ловким движением, он собрал игральные кости, подбросил их вверх, и поймал три. – Роран-Молотобоец, мой двоюродный брат Эрагон, Губитель Шейдов. Вы, возможно не слышали обо мне, но о нем должны были.

Шепот беспокойства распространился среди всадников и Роран показалось, что глаза Тароса расширились на мгновение. – Впечатляющее заявление,но как мы можем утвердиться в его правдивости? Любой человек может нам сказать,что он другой,если это служит его цели.

Роран достал свой молот и опустил его на стол с приглушенным стуком. Затем, игнорируя солдат, он продолжил игру. Роран издал звук отвращения, когда две кости выпали с задней части руки, стоя ему раунда.

– Ах, – произнес Тарос, откашлившись. – У Вас довольно прославленная репутация, Молотобоец, хотя многие считают, что она немного преувеличена. Правда ли то, что вы единолично убили триста человек в деревне Делдарад в Сурде?

– Я никогда не интересовался названиями, но если это была Делдарад, то – да, я там убил много солдат. Их было всего сто девяноста три, и со мной были мои люди.

– Только сто девяносто три? – спросил Тарос заинтересованно. – Ты слишком скромен, Молотобоец. За такой подвиг про человека могут петь песни и слагать стихи.

Роран пожал плечами и поднес рог ко рту, притворяясь, что пьет, поскольку он не должен был опьянеть. – Я сражался за победу, не за поражение… позволь предложить тебе выпить, как один воин другому, – сказал Роран, и протянул рог Таросу.

Низкий воин колебался, бросая взгляд на колдуна позади него. Тогда он облизал губы и сказал: – Возможно, я позволю себе. Демонстративно отдав свое копье одному из своих солдат, Тарос снял рукавицы и прошел к столу, где аккуратно взял рог.

Тарос вдохнул аромат медовухи, и затем осушил рог до дна. Перья на его шлеме задрожали, лицо исказилось.

– Тебе не по вкусу? – спросил Роран удивленно.

– Признаюсь, эти горные напитки слишком жесткие для моего языка, – сказал Тарос, возвращая рог Рорану. – Я предпочитаю вина с наших краев, они теплые и мягкие, и менее вероятно, что они лишат тебя чувств.

– Для меня медовуха сладкая как молоко матери, – соврал Роран. – Я пью ее утром, днем и ночью.

Одев перчатки, Тарос возвратился к своей лошади, залез в седло, и забрал своё копье у солдата,