милях от них жгло его изнутри; он готов был вскочить и отправиться в Урубаен прямо сейчас, чтобы покончить с Гальбаториксом.

Но это было невозможно и поэтому он улыбался и прятал свой страх даже зная, что она прячет свой.

Эрагон-думал он – тебе лучше поспешить или клянусь я достану тебя даже из могилы

В полёте из Вройнгарда к Урубайну, Сапфире не пришлось бороться за путь через шторм и достаточно повезло с попутным ветром, который ускорил её продвижение, так как Ельдунари сказали ей где найти скоростной поток воздуха, который, как они говорили, веял

почти каждый день в году. Также, Ельдунари снабжали её постоянным зарядом енергии, так что она никогда не слабела и не уставала.

В результате, город впервые появился на горизонте лишь через два дня после того как они покинули остров.

Дважды во время пути, когда солнце светило наиболее ярко, Эрагон подумал что он мельком увидел доступ к зоне пространства где плыли Ельдунари, спрятаные сзади Сапфиры. Оно показалось как одна тёмная точка, такая маленькая, что он не мог зафиксировать взгляд на ней больше чем на секунду. Сначала, он допустил что это была пылинка, но потом он заметил что точка никогда не изменяла расстояние к Сапфире, и когда он видел её, она всегда была на одном и том же месте.

Пока они летели, драконы, через Умарота, изливали воспоминание за воспоминанием Эрагону и Сапфире: хранилище познаний – битвы выиграные и битвы потеряные, любовь, ненависть, заклятия, события засвидетельствованые по всей земле, сожаления, осознания, и размышления по поводу работы мира. Драконы владели тысячелетьями знаний, и им хотелось поделиться каждой частицей до последней.

Этого слишком много! – запротестовал Эрагон. – Мы не можем запомнить всё, не говоря о том чтобы понять.

– Нет, – сказал Умарот. – Но вы можете запомнить кое-что, и может быть, это будет именно то, что вам нужно чтобы победить Гальбаторикса. Теперь, позвольте нам продолжить.

Потоки информации были непомерными; временами Эрагон ощущал, что он забывает кем он является, драконьи воспоминания численно превосходили его собственные. Когда это происходило он изолировал свой ум от их и повторял свое истинное имя до тех пор пока снова не был уверен в безопасности своей личности.

Вещи, которые они с Сапфирой изучали, поражали и беспокоили его, часто заставляли сомневаться в своих убеждениях. Но у него не хватало времени остановиться на какой-либо определенной мысли, так как ее место тут же занимало другое воспоминание. Он знал, что уйдут годы на то чтобы начать улавливать смысл всего того, что драконы показали ему.

Чем больше он узнавал о драконах, тем больше он расценивал их со страхом. Те, кто жил в течение сотен лет, были странными в их способах мышления, и самые старые столь же отличались от Глаэдра и Сапфиры как Глаэдр, и Сапфира отличались от Фангуров в Горах Beor. Взаимодействие с этими старшими запутывало и тревожило; они делали скачки, ассоциации, и сравнения, которые казались бессмысленными, но что Эрагон знал имевший смысл на некотором глубоком уровне. Он редко мог понять то, что они пытались сказать, и древние драконы не соизволили, объясниться в сроках,за которые он мог понять их.

Через некоторое время он понял, что они не могли выразиться любым другим способом. За столетия их умы изменились так, что было простым и прямым для него, часто казался сложным для них, и то же самое было верно наоборот. Слушая их мысли, он чувствовал,что это похоже на слушание мыслей о богов.

Когда он дошел до этого примечательного наблюдения, Сапфира фыркнула и сказала ему: – Тут есть разница.

Что?

В отличии от Богов мы принимаем участие в делах мира.

Наверно Боги предпочитают действовать не заметно.

Тогда что в них хорошего?

Ты думаешь драконы лучше Богов?Спросил он удивленно.

Когда мы полностью вырастаем,да.Какое существо могущественней нас?Даже сила Гальботорикса зависит от драконов.

А как насчет нидвалов?

Она выдохнула.Мы можем плавать,но они не могут летать.

Самое старое из Eldunari, дракона по имени Valdr – которое означало, 'правитель' на древнем языке – говорил с ними непосредственно только однажды. От него они получили видение пучков света, превращающихся в волны песка, так же как дезорганизующий смысл, что все, что казалось твердым, было главным образом пустым местом. Тогда Волдр показал им гнездо спящих скворцов, и Эрагон мог чувствовать, что их мечты мерцали в их умах, быстро как моргание глаза. В эмоции первого Волдра были из презрения – мечты скворцов казались крошечными, мелкими, и несущественными – но тогда его настроение изменилось и стало теплым и сочувствующим, и даже самая маленькая из проблем скворцов выросла в важности, пока это не казалось равным заботам королей.

Валдр задержал видение, чтобы увериться что Эрагон и Сапфира запомнят его среди всех остальных воспоминаний. Но всё же, никто из них не был уверен что пытался сказать дракон, и Валдр отказал в том чтобы объяснить себя дальше.

Когда наконец-то показался Урубайн, Ельдунари прекратили делиться своими воспоминаниями с Эрагоном и Сапфирой, и Умарот сказал, – Теперь вы будете наиболее полезными если изучите логово нашего врага.

Это они делали пока Сапфира снижалась к земле преодолевая многие лиги. То что они увидели, совсем не поощрило их, также их настроение не улучшилось, когда Глаедр сказал, – Гальбаторикс много построил с тех пор, как выгнал нас отсюда. Стены не были такими толстыми и высокими в наши дни.

К этому Умарот добавил:Илирия не была укреплена настолько во время войны между нашим видом и эльфами. Предатель спрятался глубоко и сложил гору камня вокруг себя.Я думаю он не будет выходить сам. Он походит на барсука, который отступил в его логово и будет кусать любого, кто попытается раскопать его.

В миле на юго-запад от окруженных стен города стоял лагерь Варденов. Он было значительно больше, чем Эрагон помнил,и это озадачил его, пока он не понял, что Королева Имилатрис и ее армия, должно быть, наконец соединили силы с Варденами. Он сделал маленький вздох облегчения. Даже Galbatorix опасался энергии эльфов.

Когда он и Saphira были приблизительно в одной мили от палаток, Eldunari помогли Эрагону расширить диапазон его мыслей, пока он не смог чувствовать умы мужчин, гномов, эльфов, и Urgals, собранных в лагере. Его прикосновение было слишком легким для любого, чтобы заметить, если они сознательно не наблюдали за ним, и моментально, он определил местонахождение отличительного напряжения дикой музыки, которая отметила мысли Бледхгарма. Он направил свои мысли только одному эльфу.

– Блёдхарм, – сказал он. – Это я, Эрагон. – Более формальные фразы казались естественными после столь многих впечатлений из прошлого, которые приходилось испытать снова и снова.

– Губитель Шейдов! Ты в безопасности? Твой разум кажется очень странным. Сапфира с тобой? Она не ранена? Случилось ли что-то с Глаедром?

С ними все хорошо,как и со мной.

– Тогда… – замешательство Блёдхарма было очевидным.

Прерывая его, Эрагон сказал, – Мы не далеко, но я спрятал нас из виду на время

Иллюзия меня и Сапфиры все еще видима для всех?

Да, Губитель шейдов. У нас есть Сапфира, кружащая над палатками милей выше. Иногда мы скрываем ее в гряде облаков, или мы заставляем казаться, как будто вы и она ушли на патруль, но мы не