– Где Доусдаерт?

– Спрятала в моей палатке, также как ты спрятал Элдунари Глаэрда в своей. Я могу принести его сюда, если хочешь, или я могу продолжать защищать его, пока тебе это нужно.

– Храни его. Я не могу носить его с собой, иначе Гальбаторикс может узнать о его существовании. Кроме того, было бы глупо хранить так много сокровищ в одном месте.

Она кивнула.

Боль в душе Эрагона усилилась.

– Арья, я… – Он остановился, поскольку Сапфира увидела одного из сыновей кузнеца Хорста – Олбриха, бегущего к палатке, хотя было трудно отличить его от его брата, Болдора, из-за искажений в видении Сапфиры. Прерывание умерило пыл Эрагона, поскольку он не знал точно, что собирался сказать.

– Кто-то идет, – объявил он, и закрыл крышку сундука.

Громкие, мокрые шаги звучали в грязи на улице. Затем Олбрих, ибо это был Олбрих, закричал:

– Эрагон! Эрагон!

– Что!

– Роды начались! Отец послал меня сказать тебе и спросить, не останешься ли ты с ним, в случае непредвиденных осложнений; твои навыки врачевания помогли бы. Пожалуйста, если можешь…

Чтобы еще он ни сказал, Эрагон уже не слышал, он схватился за грудь. Потом он накинул плащ на плечи и возился с застежкой, когда Арья дотронулась до его руки и спросила: – Могу я пойти с тобой? У меня есть некоторый опыт в этом. Если твои люди позволят мне, я могу облегчить ее роды.

Эрагон даже не стал раздумывать. Он жестом указал в сторону входа

Грязь тянулась за сапогами Рорана каждый раз, когда он поднимал ноги, замедляя его продвижение и заставляя его и так уставшие ноги гореть от усилий. Ему казалось, что земля хочет снять с него ботинки. Кроме того, грязь была еще и скользкой. Она разъезжалась под каблуками в неподходящие моменты, как раз тогда, когда его устойчивость была под угрозой. Также было глубоко. Постоянное передвижение людей, животных, повозок превратили верхние шесть дюймов земли в почти непроходимую трясину. Несколько клочков земли осталось по краям дороги, которая вела к лагерю варденов, но Роран подозревал, что и они скоро исчезнут, поскольку все пытались избежать центра дороги.

Роран не пытался обойти грязь; он больше не заботился, чтобы его одежда оставалась чистой. Кроме того, он был так измучен, что было легче идти прямо, чем постоянно переступать с одного клочка травы на другой.

Во время своего продвижения, Роран думал о Белатоне. После аудиенции у Насуады Роран отстраивал командный пункт на северо-западе города, устанавливал контроль над тушением пожаров, постройкой баррикад на улицах, поиском домов для солдат и конфисковывал оружие. Это была огромная задача, и он не надеялся на успех, опасаясь, что город может снова стать полем для боя. – 'Я надеюсь, что эти идиоты сделают все за одну ночь, и постараются не умереть'.

Его левая сторона груди пульсировала, заставляя его дышать ртом.

'Проклятые трусы'.

Кто-то выстрелил в него из арбалета с крыши здания. Только случай спас его: один из его людей, Мортенсон, заслонил его собой. Болт ударил его в спину и вышел через живот, но сила выстрела была такой, что болт оставил Рорану синяк. Мортенсон умер на месте, а стрелявший скрылся.

Пятью минутами позже, какой-то взрыв, судя по всему магический, убил двух его людей в тот момент, когда они заходили в конюшню, желая проверить шум внутри.

Роран сделал вывод, что такого рода нападения были распространены по всему городу. Без сомнения, агенты Гальбаторикса стояли за многими из них, но жители Белатоны также были ответственны за это – мужчины и женщины, которые не могли бездействовать, пока армия захватывала контроль над их домами, не зависимо от того, какие намерения были у варденов. Роран сочувствовал людям, которые чувствовали, что они обязаны защитить свои семьи, но в тоже время, он проклинал их за то, что они не могли понять, что вардены пытаются помочь им, а не вредить.

Он почесал бороду в ожидание, пока гном, тянущий тяжело нагруженных пони, не прошел, а затем продолжил свой путь.

Когда он приблизился к их палатке, он увидел, что Катрина стояла у корыта с горячей, мыльной водой, стирая запачканные кровью бинты о стиральную доску. Ее рукава были завернуты до локтей, ее волосы перетягивала грязная повязка, а ее щеки зарумянились от работы, но она никогда не выглядела настолько красивой. Она была его утешением – его отдыхом и его убежищем – и только видя ее помогло ослабить чувство растерянности, которое захватило его.

Она заметила его, и немедленно оставила стирку, и бежала к нему, вытирая свои розовые руки о подол платья. Роран напрягся, когда она бросилась к нему, и обвила свои руки вокруг его груди. Его левая сторона отозвалась болью, и он издал короткий стон.

Катрина ослабила хватку, и отклонилась от него, хмурясь. – Ох! Я причинила тебе боль?

– Нет, нет. Я немного ушибся.

Она не расспрашивала его, только снова обняла его, более мягко, и посмотрела на него своими глазами, блестящими от слез. Держа ее за талию, он нагнулся и поцеловал ее, невыразимо благодарный за ее присутствие.

Катрина положила его левую руку к себе на плечи, и он позволил ей поддерживать часть своего веса, когда они возвращались к их палатке. Со вздохом Роран сел на пень, используемый как стул, который Катрина поставила рядом с маленьким очагом, который она развела, чтобы нагреть котелок с водой и на котором теперь кипел горшок тушеного мяса.

Катрина наполнила тарелку тушеным мясом и вручила ее ему. Потом, из глубины палатки, она принесла ему кружку пива и поднос с половиной ломтя хлеба и клином сыра.

– Есть ли что-либо еще, в чем ты нуждаешься? – спросила она, ее голос был необычно хриплый.

Роран не ответил, но погладил дважды ее щеку своим большим пальцем. Она улыбнулась дрожа и положила руку на его, и затем возвратилась к корыту и начала стирать с новой энергией.

Роран смотрел на еду в течение долгого времени прежде, чем съел первую ложку; он устал, и сомневался, что мог переварить пищу. После нескольких кусков хлеба, все-таки его аппетит возвратился, и он начал с рвением поедать тушеное мясо.

Когда он поел, он положил миску на землю и сел, согревая руки над огнем и допивая последние глотки пива.

– Мы услышали грохот, когда ворота рухнули, – сказала Катрина, выжимая бинты. – Они не долго продержались.

– Нет…полезно иметь дракона в союзниках.

Роран смотрел на ее живот, пока она развешивала повязки на импровизированную веревку для белья, натянутую от верхушки их палатки и до верхушки соседней. Всякий раз, когда он думал о ребенке, которого она ждет, об их общем ребенке, он чувствовал необычайное чувство гордости, но в нем присутствовала и толика тревоги, потому что он не знал, как ему обеспечить безопасный дом ребенку. Кроме того, если война не закончится к тому времени, как она родит, она оставит его и пойдет в Сурду, где она сможет воспитать ребенка в относительной безопасности.

'Я не могу потерять её ещё раз.'

Катрина погрузила другую повязку в ванну. – Городская битва, – спросила она, вспенивая воду. – Как она прошла?

– Мы должны были бороться за каждый метр. Даже Эрагону было тяжело.

– Раненый говорил о баллистах, движущихся на колёсах.

– Да. – Роран смочил горло пивом, а затем быстро описал, как вардены переехали через Белатону, и с какими трудностями они столкнулись на этом пути. – Мы потеряли слишком много людей сегодня, но могло быть и хуже. Гораздо хуже. Джормундур и капитан Мартленд хорошо планируют атаку.