'Почему вы ушли?' Спросила она.

– Эрагон не сказал тебе? Потому что…

Нет, не из Драс-Леоны. Почему ты покинул поместье? Ты был там в безопасности, ну или во всяком случае так думал. Так почему ты ушел?

Муртаг молчал некоторое время. 'Я хотел, нанести ответный удар по Гальбаторикс, и я хотел сделать себе имя сам, а не за счет отца. Всю мою жизнь, люди смотрели на меня по-другому, потому что я сын Морзана. Я хотел, чтобы они уважают меня за мои дела, а не за его '. В конце концов он посмотрел на нее, быстрый взгляд из-за угла одного глаза. 'Я полагаю, я получил то, чего я хотел, но опять же, у судьба жестокое чувство юмора'.

Она задалась вопросом,что если бы был кто-то другой во двре Гальбаторикса о ком ему нужно было бы беспокоиться, но она решила, что это опасная тема для разговора. Вместо этого она спросила, – Насколько много Гальбаторикс знает о Варденах в действительности?-

'Все, насколько я могу судить. Он имеет больше шпионов, чем вы думаете.'

Она прижала руки к животу. -Ты знаешь как убить его?

– Нож. Меч. Стрела. Яд. Магия. Стандартные способы. Проблема в том, что он окружил себя слишком многими защитными чарами, так что причинить ему вред практически невозможно. Эрагону повезло больше всех; Гальбаторикс не хочет убивать его, так что он не погибнет при первом же нападении на короля. Но даже если у Эрагона будет сотня попыток, он не сможет обойти чары Гальбаторикса.

– Из любой ситуации есть выход, и у каждого человека есть свои слабости, – настояла Наусада. Любит ли он кого-нибудь из своих наложниц?

Выражение на лице Муртага было исчерпывающим ответом. Затем он сказал, – Так ли уж это плохо, если Гальбаторикс останется королем? Мир, который он предполагает довольно неплох. Если он победит Варденов, то в Алагейзии наконец наступит мир. Он положит конец злоупотреблению магией; эльфам гномам и людям больше не придется ненавидеть друг друга. К тому же, если Вардены проиграют, мы с Эрагоном сможем быть вместе, как и положено братьям. Но если они победят, то это будет означать нашу с Торном смерть. Иначе никак.

– Да ну? А что насчет меня? – спросила она. – Если Гальбаторикс победит, я стану его рабыней, обязанной подчиняться любому его приказу? – Муртаг не ответил, но она видела как жилы на его запястьях напряглись. – Ты не можешь сдаться, Муртаг.

– Можно подумать у меня есть выбор! – эхо его крика разнеслось по всей комнате.

Она встала и пристально посмотрела на него.

– Ты можешь сражаться! Посмотри на меня… Посмотри на меня!

Он нехотя поднял взгляд.

– Ты можешь найти способы бороться против него. Это то, что ты действительно можешь сделать! Даже если твои клятвы не позволят тебе большего, чем незначительное неповиновение, даже оно сможет привести Гальбаторикса к гибели. Для большего эффекта она перефразировала его вопрос. – Какой выбор у тебя есть? Ты можешь оставить все как есть и чувствовать себя беспомощным и несчастным до конца своих дней. Ты можешь позволить Гальбаториксу превратить тебя в монстра. Или ты можешь бороться! – она повернула руки так, чтобы он увидел ожоги, покрывавшие их. – Тебе нравится причинять мне боль?

'Нет!' Воскликнул он.

– Тогда борись, чтоб тебя! Ты должен бороться, иначе потеряешь все, что у тебя есть. Так же как и Торн.

Она все еще продолжала настаивать на своем, когда он вскочил на ноги, гибкий, словно кошка, и начал приближаться к ней, пока между ними не осталось нескольких дюймов. Мышцы его челюсти напряглись и выступали мощными узлами, пока он буравил ее взглядом, тяжело дыша. Она узнала это выражение, поскольку до этого наблюдала его сотни раз. Это был взгляд человека, гордость которого была задета, и который хотел наброситься на своего обидчика. Было слишком опасно продолжать давить на него, но она знала, что должна это сделать, поскольку другого шанса могло и не представиться.

– Если я все еще могу бороться, – произнесла она, – то сможешь и ты.

'Назад к камню', сказал он резким голосом.

– Я знаю, ты не трус, Муртаг. Лучше умереть, чем быть рабом одного из таких, как Гальбаторикс. По крайней мере, тогда ты мог бы выполнить что-то хорошее, и твое имя будет упомянутым в сторону доброты после того, как ты уйдешь.'

– Обратно к камню, – прорычал он, схватив ее за руку, и потащив ее к плите.

Она позволила ему толкнуть ее на пепельный блок, закрепить оковы на запястьях и лодыжках, и затянуть ремень вокруг головы. Когда он закончил, он стоял и смотрел на нее, его глаза были темными и дикими, линии его тела были туго натянутыми.

– Ты должен решить, готов ли ты рисковать своей жизнью, чтобы спасти себя, – сказала она, – Ты и Торн, вы оба. Вы должны решить сейчас, пока еще не поздно. Спросите себя: что бы Торнас хотел чтобы вы сделали?

Не ответив, Муртаг протянул правую руку и положил ее на верхнюю часть груди, его ладонь была горячей по сравнению с ее кожей. От неожиданного прикосновения ее дыхание замерло.

Затем, чуть громче шепота, он начал говорить на древнем языке. Её страх усиливался от каждого сошедшего с его губ слова.

Он говорил казалось несколько минут. Она не почувствовала ничего необычного, после того как он остановился, но это было не хорошим и не плохим знаком использования магии.

Прохладный воздух охлаждая, коснулся следа на груди, оставленного рукой Муртага. Он сделал шаг назад и начал отходить от нее в сторону входа в камеру. Она хотела окликнуть его, чтобы спросить, что он с ней сделал, в тот миг когда он остановился и сказал: – Это должно оградить вас от любой сильной боли, но вам придется делать вид что вам больно, иначе Гальбаторикс поймет что я сделал.

А затем он ушел.

– Спасибо, – прошептала она в пустой комнате.

Она долго размышляла над их разговором. Казалось маловероятным, что Гальбаторикс послал Муртага поговорить с ней, но так или нет, это было возможно. Кроме того, она разрывалась: является ли Муртаг, в глубине души, хорошим человеком или плохим. Она вспомнила Короля Хротгара, который был ей как дядя, когда она была маленькой, и как Муртаг убил его на Пылающих Равнинах. Затем она вспомнила детство Муртага и трудности, с которыми он сталкивался, и как он позволил Эрагону и Сапфире уйти,хотя мог бы так же легко привести их в Урубаен.

Но даже если Муртаг и был когда-то честным и надежным, она знала, что насильственное подчинение (рабство), скорее всего изменило его.

В конце концов, она решила, что будет игнорировать прошлое Муртага и судить его по действиям в настоящем и только по ним. Хорошее, плохое или их совокупность, он был потенциальным союзником, и она нуждалась в его помощи, если она сможет ее получить. Если он докажет обратное, то она не станет хуже чем была. Но если он дакажет правду, тогда она сможет выбраться из Урубаена и это оправдывало риск.

В связи с отсутствием боли, она спала долго и глубоко, впервые с момента ее приезда в столицу. Она проснулась чувствуя себя более обнадеживающее чем раньше, и снова начала высматривать линии нарисованные на потолке. Тонкая синия линия за которой она следовала, дала ей заметить маленькую белую фигурку на конце плиты, которую она до этого не замечала. Ей понадобилась секнда на осознание того, чтобы осознать что обесцвечивание было там, где упал отбитый кусок.

Это зрелище ее забавляло, когда он поняла юмор- и ее утешало знание того, что идеальные комнаты Гальбаторикса не были такими уж идеальными, и это не смотря на его претензии, он не был всеведущим и непрегрешимым.

Когда дверь в камеру открылась в следующий раз, это был ее тюремщиком, причиной этому, как она догадалась, был обед. Прежде чем он отпустил ее, она спросила его, может ли она есть, потому что она голоднее, чем прежде, что не совсем соответствовало действительности.

К ее удивлению, он согласился, хоть он не сказал ни слова, лишь улыбнулся своей отвратительной, сжатой улыбкой и сел на край плиты. Когда он положил теплой каши ей в рот, она пыталась спланировать в уме каждый непредвиденный случай, так как она знала, что у нее есть лишь один шанс на успех.