Я приводила в порядок документацию. Записывала обмеры, регистрировала израсходованные материалы. Выписывала накладные, составляла ведомость на зарплату.

Я старалась вести документацию так, как мой бывший начальник во Вроцлаве. По вечерам вспоминала, что и в какой очередности мы делали в каждую декаду месяца.

Рабочие заканчивали разборку старой стальной конструкции. Я вышла на площадку посмотреть, как они работают. Очень хотелось заговорить с ними, но с чего начать? Я чувствовала, что они относятся ко мне с недоверием, не спешат выполнять мои распоряжения и словно ждут какого-нибудь промаха с моей стороны. В чем дело?

Демонтаж подходил к концу. Мы спешили, ибо от этого зависели все сроки строительства. Оставалось снять только одну железную балку. На высоте примерно семи метров она черной полосой пересекала синеву неба.

Когда я час спустя вернулась на площадку, балка по-прежнему сверкала на солнце, а рабочие чистили кирпичи.

– Почему не кончаете демонтаж?

– А как его кончить? – ответил бригадир каменщиков. – Циркачей здесь нет, а нам еще жизнь не надоела. Сделают леса, тогда и закончим, без лесов никто туда не полезет.

Как быть? Делать леса – значит затянуть строительство еще дней на десять, у нас ведь нет в запасе ни кусочка дерева.

– Можно снять и без лесов. Давайте трос, я сама все сделаю.

От неожиданности все замерли на месте.

– Где трос? – Я торопилась, чувствуя, что еще минута – и от моей решимости не останется и следа.

Я пошла вверх по лестнице так осторожно, словно ступала уже по узкой полоске балки. Потом взобралась на балку и двинулась вперед, как лунатик, отмеривая шаг за шагом. Сердце у меня бешено колотилось, в висках стучало, но я продолжала идти. Еще всего два метра, еще метр. Наконец-то! Я вслепую, не глядя, закрепила трос и чуть ли не бегом вернулась обратно.

Смертельно захотелось курить.

– Угостите сигаретой, я забыла свои в конторе, – попросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Несколько человек одновременно кинулись меня угощать.

– Вот уж не думал, что вы такая отчаянная! – восхищенно сказал бригадир. – Это был номер что надо!

– А ты силен только пиво пить, – засмеялись в толпе. – На пари, кто больше выпьет.

Бригадир стоял сконфуженный, насмешки так и сыпались на него.

– Хватит, ребята, – сказала я. – Честно говоря, мне не следовало этого делать. У меня до сих пор еще поджилки трясутся. И ради бога, не рассказывайте Сковронскому. Хорош начальник, который сам нарушает технику безопасности!

Когда в субботу приехал Сковронский, строительная площадка была уже почти полностью очищена от мусора и щебня, материалы аккуратно сложены и укрыты на случай дождя, пол в конторе выскоблен.

– Что это вы, к празднику готовитесь? Такой блеск навели, что хоть танцы устраивай! – воскликнул он, осмотревшись.

– Ясное дело, женщина хозяйничала, – не без гордости пояснил Гломб. – Так велела пани Катажина и была совершенно права.

– Конечно, – добавил бригадир. – Так и места больше, и работу лучше видно.

Гломб был мне настоящим другом и советчиком. Он вводил меня в курс дела умело и тактично, будто не объяснял, а просто отчитывался в проделанной работе. Я видела, что и рабочие стали относиться ко мне по-иному, и чувствовала себя все лучше.

– Хотелось бы знать, – спросила я как-то Сковронского, перед которым уже не так робела, как в первый день знакомства, – есть ли в Польше другое такое место, где столько добра оставляют без охраны?

– Краж опасаться нечего, – заверил меня Гломб. – Вон сколько тут домов стоит со всем имуществом. Если кто надумает поживиться – начнет с домов.

– Ну как вам работается? – спросил Сковронский. – Место здесь тихое, спокойное. Трудностей у вас особых не будет, во Вроцлаве очень заинтересованы закончить стройку в этом году. Всеми материалами вас обеспечат. А инспекторы сюда редко заглядывают – ехать далеко.

– Мне здесь хорошо, как в санатории. Камила такая славная, приветливая. И мастер Гломб человек доброжелательный. Я чувствую себя прекрасно.

– Кстати, Камила и меня пригласила к обеду. Надо поспешить, а то рассердится.

После обеда я поднялась.

– Как, вы уходите? – огорчился Сковронский. – А я думал, вы с нами пойдете. Мы собираемся в соседнюю деревню. Пойдемте, это очень приятная прогулка.

– Спасибо, но мне нужно кое-что постирать, погладить, письмо написать. Как-нибудь в следующий раз.

– Уже стосковались по своему возлюбленному?

– Вот именно, – вмешалась в разговор Камила. – У Катажины столько возлюбленных, что она каждый день кому-нибудь пишет и о ком-нибудь вздыхает.

Я поднялась к себе, уверенная, что поступаю правильно. Сковронского лучше избегать – уж очень он