– Разве это женская профессия – техник-строитель? В газетах писали, что женщины работают каменщиками, трактористками – тоже, по-моему, странно. А уж женщина на такой стройке?! Ты, верно, впервые в подобном захолустье? – болтала Камила, не дожидаясь ответа. – До ближайших соседей – три километра. До магазина столько же. Иногда так надоедает все это, что я готова бежать, куда глаза глядят. Но, в общем, жить здесь можно. С продуктами забот нету: деревня, правда, далеко, но нам все приносят.
На улице посвежело, мы вернулись в комнату и снова сели за стол. Было тихо и покойно. Верхний свет после ужина погасили, и теперь комнату освещала небольшая настольная лампа с зеленым абажуром.
– Мариан уперся, – продолжала рассказывать Камила, – и ни за что не хочет отсюда уезжать. Надеется, что с пуском завода здесь начнется новая жизнь. Правда, только благодаря стройке нам провели электричество. Всего два года назад мы еще керосиновой лампой пользовались – из-за одного дома не хотели вести линию. А как началась стройка, сразу подключили. Ну, пошли спать. Надеюсь, тебе у нас понравится. Завтра день большой, успеем наговориться.
Мариан Подольский, молча сидевший с нами все это время, теперь встал, выглянул в окно, покачал головой:
– Погода завтра будет неважная. Спокойной ночи! – и вышел.
Камила ввела меня в комнатку на втором этаже и зажгла свет.
– Какая чудесная комната! – воскликнула я. – Чистенькая, уютная, маленькая – в самый раз для меня! А пахнет-то как – сухим деревом и солнцем. Знаешь, у меня такое чувство, словно я сюда не на работу приехала, а в отпуск.
Утром меня разбудил лай собаки. Я проснулась бодрая, отдохнувшая, быстро оделась и сбежала вниз. Хотелось поскорее попасть на стройку, и вместе с тем было немного страшновато: что я там найду и справлюсь ли?
– Рабочие сегодня не приехали, – сообщил Мариан, увидев меня. – Наверно, сломался автобус.
– Ничего не попишешь. Впрочем, может, это и к лучшему… Пойду на стройку и спокойно все осмотрю. Я не привыкла откладывать дело.
После завтрака Камила вызвалась проводить меня.
– Я тебе покажу, как туда идти, поболтаем дорогой. Вообще-то Роман поступил неправильно. Ему самому надо было ввести тебя в курс дела. Но я знаю, где у него лежат документы и чертежи. Словом, пригожусь тебе.
Мы шли через редкий орешник, изрытый окопами во время войны. Камила расспрашивала меня о моей жизни, интересуясь всеми подробностями.
– Плохо, когда нет ни сестер, ни братьев. Я вот тоже одна. Мама ко мне не приезжает, надо ухаживать за отцом – у него больной желудок. А будь у меня сестра или брат, все было бы иначе. Подруги тоже раскиданы по свету. Родители мои всю жизнь кочевали, переезжали с одного завода на другой – отец по специальности огнеупорщик, у него никогда не было постоянной работы. Только в войну наша семья, наконец, осела на месте. Вот мы и пришли. Должна сказать, что работа у тебя будет нелегкая. Тут начальники часто меняются. В этом году ты уже четвертая.
Чтобы сократить путь, мы пролезли сквозь дыру в заборе и довольно неожиданно очутились на стройке.
Первое, что бросилось мне в глаза, это странное сочетание громадных заводских корпусов и леса. Справа стоял остов длинного строения с тремя высокими заводскими трубами. За ним полуразрушенные здания и амбары. Можно было лишь догадываться, что когда-то у них были крыши, окна, стояли станки. Как разобраться в этих грудах кирпича и щебня? Возможно ли это вообще? Мне стало не по себе.
Мы сели на поваленный забор.
Я еще раз внимательно присмотрелась к отдельным объектам. Вот тут, справа, должно быть, производственный корпус, видны обгоревшие шахты подъемников. Здание с трубами, по всей вероятности, цех обжига. Что было в других строениях, мне разгадать не удалось.
– Большая фабрика, – с уважением сказала Камила. – Масса работы. Тебе нравится?
– Сама не знаю. Пока что немного страшновато. Не знаю, справлюсь ли.
– Справишься, постарайся! Ведь ты защищаешь нашу женскую честь!
– Верно. Я постараюсь.
Камила вспомнила, что к ней должны прийти из деревни, и оставила меня одну.
Я вошла в контору, где не подметали, должно быть, с самого начала строительства. На столе лежали чертежи, книги и бумаги. Много бумаг. Я собрала чертежи, просмотрела их один за другим, но ничего не поняла. Теоретические знания, которыми я так гордилась во Вроцлаве, здесь нисколько мне не помогали. На одном чертеже была изображена железобетонная лестничная клетка, на другом – какие-то стальные конструкции. Затем следовал целый ворох видов и разрезов. Многие обозначения мне были совсем незнакомы.
Я попыталась сложить чертежи по номерам, но из этого тоже ничего не вышло. Многие были помечены одним и тем же номером, хотя явно относились к разным объектам.
Как мне хотелось посоветоваться с товарищами по техникуму или хотя бы с моим бывшим начальником. Уж они бы сообразили, что к чему. Но здесь, увы, я была предоставлена самой себе.
Я сидела за чертежами так долго, что Камила, забеспокоившись, прибежала за мной. Я, конечно, не призналась в своей неудаче.
«Завтра приедут люди и с равнодушным видом будут ждать указаний. Что же вы им скажете, товарищ начальник? – издевалась я сама над собой. – Погодите, скажу: дайте мне сперва набраться ума-разума». Я расстраивалась все больше и больше.
Камила звала домой. Я взяла с собой чертежи, заперла контору и с тяжелым сердцем пошла за ней.
