В Болеславце машина остановилась у двухэтажного дома, где жили Сковронские. Они сделали во Вроцлаве много покупок – весь багажник был забит свертками и пакетами.

Я должна была сразу ехать к месту работы в село Михов. Там уже более двух лет восстанавливали фабрику технического фарфора. Мне предстояло завершить восстановительные работы.

Я ждала в машине. Все пакеты уже выгрузили и снесли в квартиру Сксвронских. Время шло, а мы все стояли. Водитель закурил сигарету.

– Мы ждем кого-нибудь?

– Да, начальник поедет с нами.

– Зачем? Ведь уже седьмой час, уговорите его, пусть останется дома!

– Вы его не знаете. Раз он сказал – спорить бесполезно.

Наконец появился Сковронский и извинился за задержку: дома его ждал посетитель.

– Зачем вам ехать? Уже поздно. Мне, право же, неловко доставлять вам столько хлопот. Я прекрасно доберусь сама, а пан Сташек скажет мне, к кому там обратиться.

– Это исключено. Поехали, пан Сташек, – решительно пресек мои уговоры Сковронский.

Мы выбрались из Болеславца и поехали лесом. В воздухе пахло нагретой хвоей. Изредка попадались дома. Они казались брошенными, нежилыми. Вскоре надпись на дорожном столбе указала, что мы приближаемся к цели. Вдоль дороги потянулись ряды хат, потом большие дома, но все, как один, пустые. Нигде ни души, даже собак не видно.

– В этой деревне никто не живет: земля плохая, заработков поблизости никаких. На стройку рабочие приезжают из другой деревни. Вы будете жить у лесничего. Там у нас две комнаты, телефон. Готовить будет хозяйка.

– Оказывается, управляющий правду сказал. Здесь настоящая ссылка, а я сюда попала в наказание. Жаль, что есть телефон, – попыталась я шутить, – уж лучше бы не было никакой связи с внешним миром.

Мы подъехали к красивому двухэтажному дому, окруженному молодыми хвойными деревцами. Навстречу выбежала белая лохматая собака. Вслед за ней из дома вышел высокий молодой человек.

– Роман! По какому случаю пожаловал в такой поздний час?

– Привез вам жиличку. Начальника строительства. Знакомьтесь.

– Подольский моя фамилия. Добрый вечер, – улыбнулся хозяин и, здороваясь с шофером, добавил: – Мы очень рады. Но боюсь, вы у нас долго не выдержите. Тут ведь никого кругом. Только лес да мы с женой.

Он повел нас в дом; на пороге остановился и крикнул:

– Камила, иди посмотри, какие у нас гости!

Мы вошли в чистенькую переднюю, а оттуда в комнату, где стоял длинный узкий стол, накрытый пестрой скатертью, стулья и буфет у стены.

– Жена очень вам обрадуется… – начал Подольский.

– Еще бы! Представляю, – перебил его Сковронский, – вы не знаете, какие я тут всякий раз слышу причитания. Она его с утра до ночи изводит. «Не могу я тут одна, – Сковронский передразнил женский голос, – к маме уеду». Мариан ей: «Почему одна? А я что, не человек, что ли?» А она свое: «Мне женщина нужна, я с женщиной хочу поговорить, разве ж ты знаешь, какие платья теперь в моде?»

– Камила! – позвал снова Подольский. – Выходи, сама доскажешь остальное. А то тут Роман за тебя старается.

Вошла Камила, радостно улыбаясь.

– До чего ж я рада! Вы к нам надолго или только на сегодня?

– Надолго.

– Чудесно, – она подбежала и расцеловала меня в обе щеки. – Я не люблю расставаний.

Камила была молодая женщина лет двадцати с небольшим, полненькая, с толстой косой, светло- голубыми глазами, ямочками на щеках и ярким румянцем. Муж был на несколько лет ее старше, намного выше ростом и худой, но такой же светлый, как она. Он все больше помалкивал, чувствовалось, что в семье верховодит Камила.

Она тут же собрала нам ужин, следила, чтобы мы ели, и говорила без умолку:

– Ему кажется, что если человек сыт, да к тому же не гол, как сокол, то он должен быть счастлив, А здесь тоскливо, прямо хоть вой! Кругом лес да лес. Целый год не с кем слова сказать. С Марианом говорить бессмысленно: что ни скажешь, он всегда согласен, потому что все равно не слушает, думает о своем.

После ужина Сковронский, который почти все время молчал, исподтишка наблюдая за мной, встал и начал прощаться.

– Как, вы уже уезжаете? – расстроилась Камила. – Зачем? Лучше переночуйте у нас. Гроза собирается, в лесу опасно.

– Надо ехать, Камила. Я загляну к вам дня через два. Завтра утром у меня, к сожалению, дела в Болеславце. Спокойной ночи. Не скучайте и заботьтесь о Катажине.

Машина уехала. Мы с Камилой стояли на крылечке.

– Давайте говорить друг другу «ты», – предложила она. – Это удобнее и приятнее. Мариан! Ты давай тоже! Иди сюда…

Я с удовольствием согласилась.