С этими словами Харолд В. Смит положил трубку.

Римо тотчас приблизился к столу.

– Хорошо, что вы ему отказали.

– Почему? – спросил Смит, задвигая ящик с красным телефоном.

– Потому что быть телохранителем этой Скуирелли Чикейн просто невозможно. Тот, кто назвал ее, попал в самую точку[26]. В ее мозгу, кажется, скопились все бредовые идеи, какие только существуют на этом свете.

– Вы, похоже, хорошо ее знаете.

– В последнее время Чиун часто говорил о ней. Я думаю, он очень увлечен ею или...

– Понятно, – буркнул Смит.

Пискнул компьютер, и шеф тотчас бросил:

– Извините. – Какое-то время он смотрел на экран, затем произнес: – Странно.

– Что странно?

– В Малибу на пляж выбросило еще одно тело.

– Должно быть, кто-то перевозит тайных эмигрантов, – предположил Римо.

– Может, оно и так. Но дело в том, что одно из тел принадлежит сценаристу, который прожил в нашей стране некоторое время. Думаю, это был тайный китайский агент.

– С чего вы взяли?

– На его банковском счету переводы из Гонконга. Впрочем, сам он утверждал, будто живет на доходы от продажи сценариев. Его налоговая декларация не совпадает с моими данными.

– Звучит убедительно.

– Может, займетесь?

– Нет, спасибо.

Смит оторвался от экрана, на сером лице его сверкнули фосфоресцирующие зеленые блики.

– Кажется, вы хотели получить задание.

– Хотел. Наметьте какого-нибудь торговца наркотиками или убийцу-маньяка, и я тут же отправлю его на кладбище. Эти двое уже там. Вы не нуждаетесь в моей помощи.

Смит многозначительно посмотрел на своего тайного сотрудника. Тем временем компьютер снова заработал.

– Еще один труп китайца, – заявил Смит, взглянув на экран. – Этого идентифицировали. Гм-м-м. Он, похоже, тоже связан с Голливудом. Какой-то продюсер, хотя и не получает никаких кредитов.

– Я слышал, падают и продажи билетов. Может, кому-то хочется устранить конкурентов.

– Весьма маловероятно, – возразил Смит. – Очень надеюсь, что эти мертвецы не имеют никакого отношения к странному заявлению Скуирелли Чикейн, в котором она объявила себя бунджи-ламой.

– Я тоже, – поспешно подхватил Римо. – Ну, мне пора бежать.

– Я передам вам слова доктора Герлинга, как только он выскажет свое мнение.

– Договорились! – воскликнул Римо, закрывая дверь.

Смит взглянул ему вслед. На его патрицианском лице застыло недоумение. Уильямс вел себя более чем странно. Надеюсь, ничего серьезного, подумал шеф. Обычно Чиун доставлял ему больше хлопот, чем Римо. Он напомнил себе еще раз не забыть к концу дня проконсультироваться с доктором Герлингом.

Компьютер пикнул дважды, и Смит машинально отметил, что уже одиннадцать пятьдесят девять. Нажав потайную кнопку, он отправил компьютер на его прежнее место.

В двенадцать часов две секунды, предварительно постучавшись, вошла миссис Микулка с коричневым подносом в руках.

– Уже полдень, доктор Смит. Я принесла ваш черносливовый йогурт.

– Спасибо, миссис Микулка, – кивнул Смит. Секретаря он приучил почти к такой же пунктуальности, которой придерживался сам. Две секунды, допустимое отклонение. Но это уже предел.

Скуирелли Чикейн скучала по своей розовой, в виде сердца, кровати. Скучала по своей стереосистеме и некоторым записям восточной музыки. Но сильнее всего она скучала по Римо Буттафуоко.

Ведь он спас ей жизнь! Не сразу, но она все же поняла, что произошло на самом деле во время приема.

Весь день на берег выбрасывало мертвые тела.

Она просила Кулу кидать их обратно, и он неизменно выполнял его просьбы. Кула был превосходным телохранителем, несмотря на то что все время жаловался на чрезмерные размеры своего герпеса. Порой он казался ей большим верным щенком. Однажды она случайно подглядела, как он, опустившись на четвереньки, точно взрослый мастиф, пьет воду из унитаза.

И все же Скуирелли тосковала по Римо. Хотя и не так сильно, как по своей мягкой кровати. Спать на полу – еще куда ни шло, но Кула с Лобсангом Дромом настаивали, чтобы она спала на деревянной лавке – канге, ссылаясь на то, что это традиционное спальное место бунджи- ламы.

К сожалению, актриса часто скатывалась. Ее спина не выдерживала такого испытания. Но каждый раз, стоило ей пожаловаться Лобсангу, как он поил ее горячим чаем с растопленным в нем прогорклым маслом. Этот человек, очевидно, ни в малейшей степени не опасался избытка холестерина в организме.

– Вам звонит какая-то леди, святейшая, – объявил вдруг Кула из-за отрытой двери, где он занимал свое место телохранителя, поклявшись, что скорее лишится жизни, яков и герпеса, чем пропустит какого-нибудь китайского убийцу.

– Что еще за леди?

– Она называет себя леди номер один.

– Номер один?.. Ты хочешь сказать: Первая леди?

– Так я и сказал, о святейшая.

– Наконец-то! Я так ждала этого звонка. Скорее принеси мне телефон!

Кула внес радиотелефон и, кланяясь, вышел.

Глядя, как низко он нагибается, Скуирелли почувствовала резкую боль в спине.

– Хелло! – взволнованно воскликнула она.

– Скуирелли, говорит Первая леди.

– Как наши дела? Вы получили для меня визу?

– С большим трудом. Китайские власти тянули как могли. Сначала говорили, что оформить можно только за три месяца и ускорить никак невозможно. Затем все же дело сдвинулось с мертвой точки, но китайцы предупредили, что не в состоянии гарантировать вам безопасность, поскольку в Китае полным-полно, как они выразились, контрреволюционных элементов.

Скуирелли нахмурилась.