– И прекрати мне приказывать. Я не подчиняюсь приказам белых, которые одеваются, как деревья.

– Идиот, я наемник! Самый высокооплачиваемый наемник в мире. Я профессиональный убийца!

– Нет, – сказал Чиун. – Ты – профессиональный покойник.

С точки зрения Лаваллета, это выглядело так, будто старик просто пролетел сквозь запертую дверь «дайнакара».

Брок Сэвидж указательным пальцем нажал на курок. Чиун, в свою очередь, нажал на указательный палец Сэвиджа, и оружие вывалилось у того из рук. Чиун поднял его и с легкостью переломил ствол надвое.

Сэвидж потянулся за ножом «ниндзя-баттерфляй», который открывается, как складной метр. Широко взмахнул рукой – и нож оказался рядом с ружьем, на полу.

Сэвидж бросил взгляд на сломанное лезвие и, вытянув перед собой руки, хотел вцепиться Чиуну в горло.

– Киай-ай! – выкрикнул он боевой клич, тут же смолкший, так как Сэвидж под воздействием прижатого к его височной артерии пальца Чиуна рухнул на пол и потерял сознание.

Чиун повернулся к остальным наемникам.

– Его увечья не опасны. Я не хочу причинять вам вред. Унесите его и больше не появляйтесь.

Подбежали двое, подхватили обмякшую тушу Сэвиджа и уволокли ее прочь.

Чиун подтолкнул Лаваллета к двери, ведущей в корпус заводоуправления.

В кабинете Лаваллета Чиун сказал:

– Тебе повезло, что я здесь. Небезопасно оставаться под защитой этих частных намордников.

– Наемников, – поправил Лаваллет.

– Только один из нас прав, – фыркнул Чиун, – и не думаю, что это ты.

Стрелок заснул на диване, смотря телевизор, а когда проснулся, взглянул на часы, взял чемоданчик и бесшумно вышел из номера.

Пусть Римо спит. Бесконечные вопросы паренька будут только помехой. Тот уже и так порядком поднадоел со своей вечной трезвостью, дурацкой рисовой диетойиприпевом:

«Я-не-могу-объяснить-как-у-меня-получаетсято-что-я-делаю».

Покончив с заданием, стрелок уедет, а Римо Уильямса – к черту. Больно нужен! Пусть возвращается к своему китайцу.

Охранник у входа на автостоянку «Дайнакар индастриз», похоже, спал в своей будке. Стрелок планировал припарковаться неподалеку и как-нибудь пробраться на территорию, но спящий охранник – подарок небес, а дареному коню в зубы не смотрят. Он спокойно въехал в ворота и остановился невдалеке от главного здания.

Он вынул «беретту-олимпик» из кейса, сунул ее в кобуру под мышкой.

Приспособления, превращающие «беретту» в винтовку, он оставил в кейсе. Не понадобятся.

Он прошел огромным пустым складского типа помещением, посреди которого одиноко стоял «дайнакар». Тело его было напряжено, все внимание – на предстоящей задаче. Странно, что нет охраны. Может, это ловушка?

Однако он не замечал ничего опасного, так же, как не видел Римо, прятавшегося за спинкой кресла в машине, выскользнувшего из задней двери и следующего за ним по пятам.

Вообще говоря, спроси его кто, стрелок бы признался в своей растерянности.

До последних минут он считал, что нанял его один из президентов автокомпаний, которые были перечислены в списке. Однако что получается? Он убил Мэнгена, и не влезь чокнутый китаец, убил бы Ривелла. Значит, оставались Миллис и Лаваллет. Теперь, когда Миллис умер, остался один Лаваллет. И все было бы просто, кабы наниматель не позвонил и не велел сегодня убить и его тоже.

Так на кого ж он работает?

Вот получит последний гонорар, откроет рывком дверь «дайнакара» и выяснит, кто там сидит за рулем.

Ну ладно, это – потом. Сейчас главное – не вляпаться в западню.

На складе никого не было. В холле высокого управленческого корпуса, примыкающего с задней стороны к производственному, – тоже.

Стрелок приостановился, чтобы зажечь сигарету, и почему-то лицо Марии вдруг встало у него перед глазами. А он ведь не вспоминал о ней с тех самых пор, как к нему привязался этот Римо.

Он затянулся, потушил сигарету в пепельнице на чьем-то пустом столе и вошел в лифт, чтобы подняться наверх. Может, и западня. Если так, он к ней готов.

Чиун был тоже готов. Он сидел на коврике перед входом в кабинет Лаваллета.

Автомобильщику было приказано оставаться внутри, и тот ослушался приказа только один раз, когда вышел сказать, что поступил анонимный звонок, предупредивший, что киллер уже в дороге, чтобы его, Лаваллета, убить. – Он один? – поинтересовался Чиун.

– Не знаю. Этого мой информатор не сказал.

– Иди назад в кабинет.

– Он меня прикончит! – зашипел Лаваллет. – Полковник Сэвидж и его люди ушли. Я – живая мишень!

– Чтобы убить тебя, ему надо пройти мимо меня, – сказал Чиун. – В кабинет, быстро.

Он запихнул Лаваллета внутрь, закрыл за ним дверь и снова уселся на коврик, в ожидании глядя на лифт.

Наступал час расплаты.

Римо и сам не знал, зачем выслеживает отца, зачем прятался на заднем сиденье его машины. Увидев, что человек со шрамом входит в лифт, он нашел лестницу и, движимый побуждением невнятным, но неодолимым, решительно направился вверх.

Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках «беретту». Ему казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, – все-таки его удивило.

– Опять ты?!

Лицо Чиуна было – сама суровость.

– Где мой сын?

– Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен, что так и есть!

– А в чем уверен ты сам? – холодно спросил Чиун.

– В том, что он – чокнутый.

Чиун плавно поднялся с пола – будто вырос из него, как подсолнечник.

– Кто бы он ни был, Римо – сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.

Готовься к смерти.