Когда никаких облаков в форме грибов не появилось, а город Сан-Диего – где-то там, дальше по побережью – так и не осветился ярким пламенем, Абнер Бьюэлл понял, что что-то не заладилось. Он решил перепроверить все программы и обнаружил неполадки в русских ракетах раньше самих русских. Конструкции ракет и пусковых установок были в порядке, но за ракетами плохо ухаживали, и в условиях суровой сибирской зимы все металлические части оказались подверженными коррозии. Русские ракетные генералы жали на бесполезные кнопки.

Рыжеволосая фотомодель – ее звали Марсия – все еще была в его доме. Когда он занимался своим компьютером, она низко склонилась над ним, прижавшись к его плечу, а когда он сказал ей, что мир не будет разрушен так скоро, она показалась ему расстроенной, и Абнер Бьюэлл подумал, что он, возможно, влюбился.

– Что тебя так разочаровало? – спросил он.

– То, что я не увижу взрывы и много-много трупов.

– А зачем тебе это?

– Затем, что все остальное мне надоело.

– Ты бы тоже погибла.

– Дело того стоит.

– Раздевайся, – велел он.

Потом он долго пытался решить, кого он хотел бы заставить нанести первый удар – русских или американцев.

Он никак не мог прийти к окончательному решению, и просто для того, чтобы скоротать время, решил покончить с нью-йоркской проблемой. Ему ужасно надоела Памела Трашвелл и этот ее новый телохранитель – тот, чьи отпечатки пальцев не были нигде зарегистрированы, тот, который отказался принять деньги от банковского автомата. Может быть, сгодится что-нибудь элементарное, подумал Бьюэлл. Может быть, драка со смертельным исходом.

Он обернулся к Марсии. Ее одежда лежала на полу – там, где она се бросила.

– Хочешь посмотреть, как я жутким образом прикончу эту парочку? – спросил Бьюэлл.

– Больше всего прочего в этом мире, – ответила Марсия.

– Хорошо.

В компьютерном отделении банка на Уолл-стрит Памела Трашвелл взвизгнула дважды. Один раз от восторга, что им удалось добраться до баз данных; второй – от ужаса, когда она увидела, как все записи исчезают у них прямо на глазах.

Пока она занималась поиском источника команд, управляющих базами данных и денежными расчетами, все записи начали буквально испаряться. Источник защищал себя и уносил с собой всю память банковских компьютеров.

С двоими из вице-президентов случились сердечные приступы. Трое оставшихся пытались вскарабкаться на Памелу и хоть как-то добраться до клавиатуры, чтобы постараться сохранить хоть часть записей.

– У вас что, нет дубликатов? – разгневанно спросила Памела.

– Вот он, дубликат. Исчезает у нас на глазах, – ответил бледный, дрожащий вице-президент.

– Боже мой, нам снова придется вести учет на бумаге – простонал другой.

– А что это такое – бумага? – спросил третий.

– Это что-то вроде того, на чем напечатаны наличные доллары, только она не зеленая и на ней делают пометки.

– Чем?

– Не знаю. Чем-то Ручками, карандашами. Палочками.

– А как мы узнаем, что кому принадлежит? – спросил один из вице- президентов, и все они с осуждением уставились на Римо и Памелу.

Памела сидела перед огромным экраном, а вереница имен и чисел мелькала перед ней со скоростью молнии, направляясь в вечное компьютерное небытие.

Потом появилась последняя запись. Она на какое-то мгновение задержалась на экране:

«ВСЕ ЗАПИСИ ЧИСТЫ. ДОБРОЙ НОЧИ, МАЛИБУ».

А потом машина отключилась.

Те из вице-президентов, которые еще стояли на ногах, застонали.

– Похоже, это мы натворили, – произнесла Памела.

– Будет достаточно просто извиниться? – спросил Римо.

Трое банкиров, избежавших инфаркта миокарда при виде исчезновения всех банковских записей в череде маленьких зеленоватых вспышек, тупо покачали головами.

– Мы разорены, – пробормотал один. – Полностью разорены. Тысячи людей лишились работы. Тысячи людей – банкроты. Разорены, все разорены.

– Я же сказал, извините, – буркнул Римо. – Что вам еще от меня надо?

В штабе Командования стратегической авиации, располагавшемся глубоко в толще Скалистых гор, во всех отчетах службы безопасности содержался один зловещий вывод: ядерная война неизбежна, потому что что-то или кто-то проник в систему управления как русскими, так и американскими ракетами и – другого слова не было – играет.

Президент выслушал дискуссию членов кабинета по поводу возникшего кризиса и не произнес ни слова. Потом по красному телефону, стоящему у него в спальне, он связался с доктором Харолдом В. Смитом.

– Как наши дела с этим... этой штукой, связанной с атомными бомбами? – спросил он.

– Мы занимаемся этой проблемой, – ответил Смит и посмотрел на свою левую руку.

Рука онемела и плохо его слушалась. Он все еще пребывал в состоянии шока, потому что всего несколько минут назад ему позвонили из одного нью-йоркского издательства и попросили подтвердить сведения о том, что санаторий Фолкрофт является местом подготовки тайных убийц-ассассинов.

Смит заставил себя рассмеяться.

– Это приют для душевнобольных, – ответил он. – Судя по вашему вопросу, вы недавно беседовали с одним из наших пациентов.

– Да, все это похоже на бред. Люди, чьим основным занятием в течение тысяч лет было только убийство, приезжают в Америку, и им поручают подготовить тайного ассассина. Впрочем, это был очень милый пожилой джентльмен. Так, значит, он ваш пациент?

– Вполне возможно, – ответил Смит. – А он не говорил, что он Наполеон?

– Нет. Просто Мастер.

– У нас таких – девять, – сообщил Смит. – А еще четырнадцать Наполеонов, если это вам чем-нибудь поможет. Хотите, чтобы я поговорил с ним?

– Он ушел. Впрочем, он оставил свою рукопись. Совершенно потрясающая штука.

– Вы собираетесь ее издать? – спросил Смит.

– Пока не знаем, – ответил редактор.

– Мне бы хотелось ее прочитать, – сказал Смит, мобилизовав все силы, чтобы казаться спокойным. – Разумеется, вы понимаете, что нам придется подать на вас в суд, если вы упомянете название нашего заведения.

– Мы думали об этом. Поэтому-то мы вам и позвонили.