В спальнике было тепло и уютно. Свеча, горевшая в миске на полу, в одиночку боролась с темнотой. Колеблющаяся тонкая кисточка пламени рисовала в пустоте теплый золотистый ореол, вокруг которого метались гигантские черные тени.
Я закрыл глаза, думая под неумолкающий аккомпанемент шума ветра и кашля простуженных соседей о том, зачем на самом деле ищу источник. Выполнить последнюю волю Уолта? Изменить весь мир? Или прежде всего я хочу просто увидеть загадочное место, о котором только читал. Убедиться в том, что оно действительно существует. Доказать это себе и всем остальным. Сейчас – для меня это самое главное.
И спутники, как будто подчиняясь моему желанию, всячески поддерживали меня в нем, стремясь в том же направлении, что и я…
Рядом хлопнула дверь, за стеной послышались шаги и приглушенные голоса вернувшихся из обеденной залы. Сначала долгое неразборчивое брюзжание Джейка, затем вопрос Тиссы, прозвучавший очень задумчиво:
– Знаешь, чем он отличается от нас?
– Ну? – далеко не дружелюбно спросил Джейк.
– Он знает, чего хочет.
– Я тоже, – буркнул тот, уронил что-то, и стук падающего предмета заглушил его следующую фразу.
– В глобальном смысле, – терпеливо отозвалась Тисса. – У него есть цель. И никаких внутренних метаний во время достижения ее.
– А у меня, по-твоему, цели нет? – В голосе Джейка прозвучала негодующая, почти гневная нотка.
– Он делает что хочет, понимаешь, – словно не замечая его раздражения, продолжила девушка все тем же тоном, который можно было назвать мечтательным. – Не принимает правила, которые навязывают ему окружающие. Ведь он мог стать таким же, как все вокруг. Махнуть рукой на свои принципы, идеи, представления, подстроиться под остальных, и жить ему стало бы гораздо легче. Но он не уступает.
– Это я заметил, – проворчал Джейк, – упертый, как гора.
Я невольно улыбнулся, слушая этот разговор о себе самом.
– Потому что он знает, чего хочет. А большинство из нас – нет. Мы мечемся, хватаемся то за одно, то за другое. Мы никогда не знаем, чего хотим на самом деле. Дайвинг сменяет танцы, модельный бизнес – занятия литературой.
Теперь она говорила о себе. Прежде я не подозревал, что ее занимают подобные мысли.
– Я не метался, – высокомерно заявил мужчина.
– Поэтому сменил десяток работ? – тихо рассмеялась Тисса. – И не задерживался ни на одной дольше года. Сколько предприятий ты продал? И сколько потом еще купил? Потом уцепился за свой последний бизнес. Но на самом деле терпеть его не можешь. Мечтаешь, чтобы твои снимки печатали в каком-нибудь журнале о путешествиях. Потом, еще через полгода, бросишь камеру и займешься высотным восхождением. Или горными лыжами.
Ответом ей было напряженное, неодобрительное молчание.
– Нам всем в принципе неважно, чем заниматься, – закончила Тисса свои размышления. – Но у одушевленных всегда есть цель и внутренняя убежденность в том, что они делают все правильно.
Она замолчала, а Джейк сказал властно:
– Что-то в последнее время мы с тобой только и делаем, что рассуждаем на возвышенные темы. Видимо, высота действует на мозги. Пора заняться чем-нибудь более приятным и полезным. Иди сюда.
– Извини, я устала, – прозвучал в ответ нежный голос Тиссы, полный искреннего сожаления. – Голова болит. Ты прав, это действует высота…
Ее слова сопровождались громким шорохом, шелестом и долгим взвизгиванием молнии – девушка забралась в свой спальный мешок марки «мустанг», выдерживающий температуру до минус тридцати градусов, и приготовилась мирно уснуть под гул ветра за окном.
Джейк снова забормотал нечто неразборчиво, но явно недовольно и, судя по аналогичным звукам и скрипу кровати, – улегся на свое место.
Я закрыл глаза, испытывая легкое удовлетворение от этого разговора. Тисса в самом деле искренне старалась меня понять. Но большее удовольствие доставляло знание того, что Джейк на этот раз остался ни с чем. А еще воспоминание, что со мной голова у Тиссы никогда не болела.
С этой мыслью я уснул.
Утром меня разбудил Тшеринг.
Погонщик, боком протискиваясь в приоткрытую дверь, спросил вместо приветствия:
– Ну что, гурх ночью не являлся?
– Нет. Похоже, остался ночевать в горах. – Я вытащил ботинки из спальника, куда убрал их, чтобы они не промерзли за ночь.
Тшеринг посмеялся, подождал, пока я скатаю спальный мешок, засуну в чехол и уберу его в свой объемный походный рюкзак. А потом удалился, захватив мои вещи, чтобы навьючить на одного из эбо.
Ночью на окнах намерз слой льда. Ветер утих и лишь, тихо подвывая, изредка скребся в стену. Свеча в миске на полу превратилась в лужицу растаявшего воска.
Умывальник находился как раз напротив моей комнаты. Возле него я столкнулся с Тиссой. Сегодня она была в черном – обтягивающая водолазка, такие же непромокаемые брюки. Кудрявые светлые волосы на этом фоне казались особенно яркими. Повязав их синим платком, она стояла у маленькой раковины и плескала в лицо ледяную воду. Когда Тисса наклонялась над низким краном, я видел, как ткань обтягивает ее спину с четкой линией позвоночника, выступившего под кожей. Заглушив желание провести ладонью по ее плечам, я встал рядом. Девушка чуть повернула голову, увидела меня и выпрямилась.
– Пытался отделаться от нас вчера? – спросила она тусклым утренним голосом, сдернула с шеи свое полотенце, прижалась к нему лицом и произнесла слегка невнятно: – Когда убеждал повернуть назад. Признайся, что ты придумал эту историю про гору-убийцу.
– Гора-убийца, хорошо звучит, – улыбнулся я. – У тебя всегда получались емкие и образные определения.
Тисса гневно тряхнула головой, закинула полотенце на плечо и закрыла кран. Ее щеки были розовыми от холодной воды, а ресницы слиплись мокрыми черными стрелами.
– Рай, хватит! Мы не в университете. И я не отвечаю на вопросы по твоей лекции. Ты можешь сказать прямо?
– Нет, я не придумал про Аркарам, – ответил я терпеливо. – Мне нужно было предупредить вас о возможной опасности.
– Но ты понимаешь, насколько неправдоподобно прозвучал твой рассказ? – Колючий взгляд скользнул поверх моей головы, словно не желая останавливаться на мне.
– Понимаю. Но здесь вообще происходит много необычного. И привыкнуть к этому сложно…
– …однако если выполнять правила, с нами не случится ничего плохого, – добавила Тисса едко, взглянула на рукав, край которого намочила случайно. Подвернула его и добавила многозначительно: – Кстати об опасности. Будь осторожен. Джейк стал прислушиваться к твоим словам и выполнять твои советы.
Она резко развернулась и пошла в свой номер. Несколько мгновений я смотрел ей вслед, а затем наклонился над раковиной и включил воду. Я понимал, что имела в виду Тисса. Мои спутники, не обладающие душой, постепенно начинали проникаться все большим доверием и симпатией ко мне. Я стремился избегать этого, старательно окружая себя эмоциональным холодом, и ничего не делал для того, чтобы завоевать такое отношение. Впрочем, нет, делал – помогал им преодолевать тяготы пути, а вчера – защищал их…
Мы покинули лодж без обычной задержки. То ли на моих подопечных так повлияло вчерашнее происшествие, то ли они вошли в ритм трекерской жизни.
На улице стало заметно холоднее. Мы надели пуховые жилеты поверх курток из полартека, теплые брюки, а кепки и шляпы теперь защищали не только от солнца, но и от обжигающего ветра.
Быстро шагая по долине Ферче, мы удалялись от поселка.
Миновали несколько заброшенных деревень. Низкие дома, сложенные из серых, грубо обтесанных булыжников, смотрели нам вслед провалами окон. Каменные изгороди окружали пустые огороды. Здесь
