тот добрый старенький Зедд, дедушка Ричарда, наставник и друг. Зедд говорил с откровенной гордостью.

— Всё, чего пытались добиться волшебники древности, возводя Великий Барьер на юге, и то, что я, как Первый Волшебник, пробовал сделать, создавая границы, фактически только ты, Ричард, смог воплотить это в жизнь.

Ты устранил угрозу, не позволяя им больше когда-нибудь в очередной раз причинить нам страдания, но тебе удалось сохранить жизнь для будущего. Все дети тех людей будут иметь шанс осмыслить ошибки своих родителей и, возможно, они наберутся нужных знаний, поднимут себя на должный уровень и возвысятся над ненавистью, сделав это образом и смыслом жизни. Ты дал им мир, чтобы изжить свою ненависть к жизни, мир, чтобы погрузиться в тысячи лет мрака, но ты также дал будущим поколениям шанс для возрождения там человечества, который, будем надеяться, заставит чтить жизнь и благородство человеческого духа.

Ты дал обоим мирам дар жизни, и сделал это при помощи силы без примеси ненависти.

Успокоительный легкий ветерок развевал рыжие волосы Дженнсен пока она разглядывала витиеватый символ «R» выгравированный на серебряной ручке её ножа.

— Думаешь о своём брате? — спросил Том, подойдя к ней, и отрывая её от воспоминаний.

Она улыбнулась мужу и обняла его одной рукой.

— Да, но вспоминала только хорошее.

— Я тоже тоскую без Лорда Рала.

Он вытянул свой собственный нож, чтобы пристально поглядеть на него. Его — был двойником ножа Дженнсен. На нём был такой же витиеватый символ «R» Дома Ралов. Том провёл лучшую половину своей молодой взрослой жизни, как член специального отряда, которые служили тайно, чтобы защищать Лорда Рала. Именно этим он и заслужил право носить этот нож.

Дженнсен прислонилась плечом к дверному каркасу.

— Кажется, что ты только-только обрёл достойную службу у Лорда Рала, как тебе пришлось оставить всё это и пойти сюда вслед за мной.

— Знаешь, — произнёс он, улыбаясь и вложил свой нож обратно в ножны, — Скорее это можно назвать, что начал новую жизнь с моей новой женой.

Она крепко обняла руками мужчину.

— Ведь так и есть, ведь так? — поддразнивая спросила она.

— А ещё мне нравится моя новая фамилия, — добавил он. — Я наконец привык к ней. Знаешь, мне очень спокойно с ней.

Когда они поженились, Том взял её фамилию, Рала, с тем, чтобы она продолжилась в этом новом мире. Пожалуй, это был единственный способ приспособиться под обстоятельства, что складывались в этой новой жизни.

Любым другим способом — это имя навсегда было бы утрачено из памяти.

Дженнсен удивлялась, как такое бесчисленное количество людей напрочь забыли даже то, откуда они прибыли, забыли свой старый мир. Всё складывалось так, как и говорил Ричард: заклинание Огненной Цепи лишило их памяти, а те бреши в памяти заполнялись новыми воспоминаниями, новыми поверьями, о том, кем они были.

С тех пор, как заклинание Огненной Цепи и заражение в этом заклинании были воздействием магии Ущерба, то даже изначально неодарённые продолжали терять ту нить, что связывала их с прошлым — они забывали кем они когда-то были.

По большей части, волшебство и магия стали не больше, чем суеверием. Волшебники и колдуньи вообще утратили всякую значимость. Они стали не больше, чем объектом рассказов, что поведывались вокруг походных костров, чтобы пугать людей, пытаясь вызвать хороший смех. Драконы переходили в фольклор. В этом мире не было никаких драконов.

Любой, кто был с магическим Даром — исчезал прочь. Их способность вымирала, гасимая заражением шимов. День за днём они становились всё более бессильными. В конечном счёте, они превратились в старых колдуний, живущими в болотистых местах и большинство народа считали их сумасшедшими.

Любой след Дара, который смог уцелеть, если и не загасился совсем заражением шимов, что попало вместе с ними в этот мир, то безусловно, рано или поздно будет полностью устранён потомками Столпов Творения, неодарённых людей по рождению. Это был только вопрос поколений, прежде чем не останется никакого следа Дара у человечества — собственно именно этого и добивался когда-то Орден.

Каждого теперь волновали более насущные и важные проблемы. Их жизни теперь были обращены на трудное дело выживания, ведь не было никого, кто мог создать что-нибудь стоящее. Люди забыли, как делать вещи, как создавать вещи. Даже, что когда-то казалось самой обычной вещью, например приёмы строительства — затерялись. Те люди, что попали сюда, никогда не знали, как создавать — они зависели от других в отношении строить и создавать. Требовались поколения, чтобы в будущем переизобрести, перевоссоздать их вновь и вновь.

Те люди старого мира, которые создавали и изобретали что-нибудь, чтобы облегчить жизнь каждого, а значит и оказывались объектом ненависти, их уже не осталось, и некому было помочь делать жизнь лучше. Оставшиеся и выжили потому, что оставлены были для восполнения существования, и это было лучшее, что они могли делать.

Для большинства из них, живущих в такой тёмной эпохе, болезни и смерть стали постоянными компаньонами. Поскольку у них не осталось ничего от того мира, откуда они были высланы, они обращались к суевериям и мрачному фаталистическому принятию жизненных страданий, которое сопровождалось преданностью их вере.

Везде, где Том и Дженнсен путешествовали или торговали, они видели возведённые храмы и церкви, как новый символ надежды на спасение человечества от страданий. Проповедники Бога путешествовали по сельской местности, что бы нести слова веры и требовать преданности и признания Его.

Дженнсен и её люди держались обособленно, наслаждаясь плодами собственного труда и просто радуясь тому, что они оставлены в покое тиранами и скотами. Но некоторые из её людей приняли догмы новой религии, навязанной им. Получать готовые ответы на вопросы оказалось для них легче, нежели думать самостоятельно.

Дженнсен осознавала, что мир, в котором они живут, становится тем, что называют «тёмными временами», но она также знала, что в этом невежественном окружении, она и те, кто останется с ней, смогут создать их собственное маленькое место для счастья, веселья и смеха. Остальная часть мира была сильно занята собственными страданиями, чтобы беспокоиться об отдалённой области, населённой тихими людьми.

Часть лишённых дара, так как их воспоминания о Древнем Мире исчезали, покидали свои земли и уходили в города или более отдалённые области. Неосознанно, они несли с собой ген отсутствия дара, распространяя его в самые отдалённые уголки мира.

— Как поживает наш сад? — спросила она Тома, когда он закончил счищать грязь с башмаков.

Он взъерошил светлые волосы на голове и улыбнулся.

— Урожай на подходе, Джен. Ты можешь поверить в это? Я, Том Рал, выращиваю урожай для себя! И нахожу это более чем приятным. И ещё я думаю, что свинья уже скоро опоросится. Я говорю тебе — Бетти так и крутится вокруг неё. Глядя на неё, у меня сложилось впечатление, что будущих поросят она уже считает своими.

Бетти, коричневая козочка Дженнсен, любила её новый дом. Она всё время находилась рядом с Томом и Дженнсен и она могла во всём задавать тон. Под руководством Бетти находились две лошади, которых она любила, один мул, которого она терпела и цыплята, на которых она смотрела свысока. И скоро у неё будут собственные малыши.

Том опёрся спиной на стену и, скрестив руки, пристально разглядывал раскинувшиеся вокруг