не писал язвительных писем и жалоб на следователей и прокуроров, называя их «бандой преступников» и «шпаной» и требуя привлечь к ответственности. Ходорковский искренне пытался объяснить, показать, доказать что-то судьям, прокурорам, следователям, которые, как ему казалось, просто в силу своей некомпетентности не понимают гражданское законодательство, специфику ценообразования, свободу договора и прочее… И уж тем более никогда Ходорковский не повышал голос и не срывался. А тут… Он кричал. Громко, раздраженно и зло. Он говорил язвительные речи. Он вступал в полемику. Временами, устав от чтения и писанины за своим раскладным столиком в «аквариуме», он откидывал голову и смотрел в одну точку. Словно четки, перебирал пальцами те же ручку, маркер, карандаш – все, что попадалось под руку. И под взгляд его в этот момент было лучше не попадаться. Взгляд был напряженный и, казалось, устремлялся на вас, будто его обладатель недоволен и вами тоже. Напряжение Ходорковского стремительно передавалось залу…
В редкие минуты напряжение, впрочем, улетучивалось. Ходорковский вдруг начинал шутить.
– Ну, пусть на митинг тогда выйдут к Госдуме, с плакатом постоят, выражают недовольство! – это про следователя Каримова и прокурора Лахтина, вопреки Гражданскому кодексу считающим, что свободы договора не существует.
– Платон… ну, не дерзи!.. – а это уже относилось к Лебедеву, чересчур, по мнению Ходорковского, спорившего с судьей.
Обалдевать от Ходорковского будет и судья. Он будет слушать его с неподдельным интересом, в кулуарах даже делиться впечатлениеями – что поражен уровнем его интеллекта и складом ума, что уважает его позицию, что, наконец, все понимает, но…
– Ха! Молчите, представитель государства! – а это, смеясь, Ходорковский требовал от представителя Российского фонда федерального имущества, до какого-то момента присутствующего на процессе постоянно, но никогда не объясняющего, какой же урон потерпело от ЮКОСа государство, которое он представляет, зато всегда автоматически поддерживающего все ходатайства обвинения…
Но эта смена настроения Ходорковского была сиюминутной. Потом им снова надолго завладевало напряжение, он уходил в себя, о чем-то размышлял в уже привычной позе – откинув голову и смотря в одну точку. И не приведи Господь поймать на себе его тяжелый взгляд…
– Нет, вообще, он так думает. Он ни на кого не смотрит. Он так всегда думает, смотря в одну точку. Даже в детстве он так всегда думал, – говорит мне мама Ходорковского Марина Филипповна. – Я тоже поначалу думала: с мальчиком, наверное, чего-то того… Вот иду с ним по улице. Все дети как дети. А он уставится в одну точку, молчит, лицо сосредоточенное. И так всю дорогу. Как полоумный, ей-богу. Я говорю: «Миш, что с тобой?». Он отвечает: «Не мешай. Я прокручиваю фильм целиком». Мы накануне фильм смотрели, и он потом в голове его восстанавливал по фрагментам. Потом я к этому его методу думать привыкла. А сначала тоже пугалась…
……………..
Этой его особенности пугались и в ЮКОСе – правда, уже от того, что Ходорковский всегда такой разный.
……………..
– На очередном совещании он нас всех разнес, – вспоминает бывший сотрудник ЮКОСа. – Как всегда, говорил полушепотом. Прошелся по всем, в том числе и по мне. Все разошлись по кабинетам. Через пять минут мне звонок, поднимаю трубку – он. «Александр… Я извиняюсь… Вы не думайте, что я… Я не сильно вас обидел?» Я держу трубку в руке и медленно схожу с ума. «А… Михаил Борисович… чего?» – говорю. И так он довольно часто после совещаний многим названивал. Ну, да, разносил часто, но это были обычные рядовые совещания с разбором полетов, как и в любой компании… Что извиняться?.. Мы все обалдевали от этих его звонков…
Спустя годы обалдевать от Ходорковского будет и судья. Он будет слушать его с неподдельным интересом, в кулуарах даже делиться впечатлениеями – что поражен уровнем его интеллекта и складом ума, что уважает его позицию, что, наконец, все понимает, но…
Но Ходорковский менялся день ото дня, и все сталкивались с тем, с чем не сталкивались ни в школе, ни дома, ни в институте, ни в комсомоле, ни даже в ЮКОСе – с его громким, переходящим в крик, голосом…
И эту новую черту в Ходорковском всем предстояло понять и принять. Как неизбежность, не сейчас, так потом все равно бы просочившуюся на поверхность…
А народ на него продолжал ходить. Народ – как результат всей его этой семилетней деятельности. Результат, к которому наш герой, может быть, и не стремился.
Но Ходорковский менялся день ото дня, и все сталкивались с тем, с чем не сталкивались ни в школе, ни дома, ни в институте, ни в комсомоле, ни даже в ЮКОСе – с его громким, переходящим в крик, голосом…
Прокуроры же обзывали этот народ проплаченными маргиналами. Прямо на заседаниях. И именно про этих людей прокуроры потом в «Комсомольской правде» скажут, что, мол, их специально нанимала защита – для поднятия репутации подсудимых…
Думаю, стоит отдельно рассказать о некоторых из тех, кто приходил в суд.
…………………
Ливан – завсегдатай всех столичных митингов, пикетов и акций протеста. Состоял в ОГФ, «Солидарности», коллеги иногда подозревали его в двойной работе на органы. Впрочем, от задержаний, побоев и штрафов Ливана эта возможная работа почему-то не спасала…
Итак. Однажды Ливан кинул в спортивную сумку молоток и вечером, когда стемнело, отправился к Хамовническому суду. Подойдя к Хамовникам, Ливан посмотрел сначала на пятачок суда, поежился – стояли приставы, потом кинул взгляд на окна зала № 7, затем перенес взгляд на противоположную сторону – многоэтажка. Аккуратно сверил, какие окна дома находятся на том же расстоянии, что и окна зала № 7. Что-то просчитал в уме и двинулся во двор многоэтажки…
…Утром прокурор Лахтин как обычно монотонным голосом читал обвинительное заключение прокуратуры по второму делу Ходорковского и Лебедева. Он так делал уже месяц, спугнув от скуки часть публики и журналистов.
Было тепло, май, солнечные лучи наполняли зал. Окна были приоткрыты…
– В организованную группу Ходорковского и Лебедева также входил административный персонал…
– Банду Путина под суд! Позор! Банду Путина под суд!
– Роли в организованной группе были распределены следующим образом…
– Банду Путина под суд! Позор! Банду Путина под суд!
Это был Ливан. Он кричал из той самой многоэтажки. Накануне вечером он без проблем зашел в подъезд дома, поднялся на чердак, вбил в дверь принесенный замок, закрыл на ключ, чтобы вернуться сюда утром. Утром Ливан пришел не один. Участвовать в операции с ним вызвалась пенсионерка Здравомудрова (инвалид второй группы). Третий человек закрыл Ливана и Здравомудрову на замок, ключ положил себе в карман и ретировался – как и договаривались…
Когда на третий выкрик «Банду Путина под суд!» приставы испуганно стали закрывать окна в зале, они увидели следующую картину: пожилая женщина с костылем и в вязаной шапке, а рядом с ней небритый молодой человек лет тридцати держат плакаты и кричат… Молодой пристав зажмурился: не показалось ли. Открыл глаза – картина прежняя. Лишь заметил, что пожилая женщина еще и в солнечных очках…
Что интересно, операция Ливана удалась. Его слышали все, «аквариум», потупивший голову судья, прокуроры…
Брали Ливана и пожилую женщину долго. Точнее, их никак не могли взять. Ключ-то был унесен в неизвестном милиционерам направлении, а попытки выбить замок самостоятельно подручными средствами не удались. Так прошел час. Еще через час на место прибыло МЧС, замок выбит, Ливан и Здравомудрова доставлены в ОВД, статья – «хулиганка», штраф – 1000 рублей…
Жителям многоэтажки наказали внимательно следить за тем, кто входит в подъезд. Вход же на чердак стражи порядка зацементировали. Чтоб уж наверняка…
А Ливан и Здравомудрова через час уже сидели в суде. В качестве зрителей…
…………………
– Ну, кто так держит плакат?! Встаньте левее. Плакат на себя, распрямите. Два шага на меня. Еще, еще,
