К полудню того же дня они достигли северных ворот Тшабэ.

Богдан в точности выполнял инструкции старика, но рука его лежала на ноже, а взгляд ощупывал пространство. Чувства были обострены до предела, каждая мышца напряжена. Он единственный волшебник в караване и поэтому в любом случае выделяется. Богдан остановился слева от арки и почти сразу увидел паренька. Значит ли это, что глава говорил правду?

Худой подросток в грязно-коричневом плаще и с неожиданно богато выполненным серебряным амулетом на груди внимательно изучал его. От взгляда странных оранжевых глаз Богдана передернуло изнутри. Он сообразил, что перед ним — оно. Шантиец.

Паренек тем временем особым образом сложил ладони и ждал реакции. Богдан долго тренировал этот жест, пока не довел до автоматизма, потому без труда узнал. Пытаясь справиться с внезапно охватившим его волнением, он повторил сплетение пальцев и улыбнулся, как надеялся, дружелюбно. Шантиец уверенно направился к нему и, остановившись в шаге, почтительно склонил голову.

— Приветствую в городе света!

Богдан снова посмотрел в оранжевые глаза паренька и ощутил странное, почти необъяснимое чувство сладкого ужаса и оцепенения. Как будто должен был сейчас прыгнуть в пустоту.

Он испугался этих мыслей и быстро, чуть сбивчиво проговорил:

— Я недавно прибыл с островов. Мне ничего больше не нужно объяснять?

Шантиец кивнул и поманил его за собой. Богдан с облегчением принял приглашение. Куда проще быстро идти по узеньким улочкам, всматриваясь и вслушиваясь, нежели испытывать острую неловкость общения.

Когда они вышли к храму — постройки волшебников в разных городах оказались схожи между собой, — парень подвел его к почти незаметному со стороны боковому входу. Богдан попытался найти слова, чтобы хоть немного разрядить атмосферу. Он не мог понять, откуда на него свалилось столь редкое косноязычие. Спросил, увидит ли проводника вновь, поинтересовался именем. Услышав в ответ «Келан», представился сам, совершенно позабыв, как на их языке звучит его имя. Паренек удивился, испуганно и с восторгом взглянул снизу вверх, а потом напомнил Богдану, зачем, собственно, он прибыл, заговорив об упавшей звезде. Богдан собрался с мыслями и уже уверенно последовал в храм за проводником.

Его ждала, как он надеялся, скорая встреча с Кристианом.

Я стояла, облокотившись на леера — все-таки запомнила чудное для себя название, — и смотрела на воду. Давно стемнело, качка усилилась к ночи, но чувствовала я себя все же неплохо. Поднялся небольшой ветер. Он освежал, швырял в лицо соленую водяную пыль. Небо стало темно-фиолетовым, глубокого, насыщенного тона, но сохраняло пока яркость. Час-полтора и стемнеет окончательно, краски потускнеют, тени нальются угольной чернотой. Пока же еще можно наслаждаться, представляя в сладких мечтах, что враги далеко, а я в безопасности…

Сплошной самообман.

На самом деле появилась серьезная проблема. Незаметный еще пару недель назад живот внезапно стал увеличиваться буквально на глазах. Оказывается, ребенку-то уже почти четыре месяца. На рахит больше не сошлешься, и скоро даже виртуозное владение техникой драпировки не спасет. Тянуть время, пытаясь держать волшебника в неведении? Но когда скрывать будет уже невозможно, что тогда? В обозримом будущем возможности попасть к лекарю нет. Практический опыт в этой области у меня тоже отсутствует. Да, сейчас бы очень пригодился совет отца или его помощь. Вот уж кто точно знал… Но жевлар далеко, и его жизнь, кстати, зависит от меня.

Хотелось разрыдаться от бессилия!

Я вцепилась пальцами в деревянные поручни. Откуда такие мысли? Ведь еще несколько минут назад я была почти счастлива. Из каких глубин взялся внезапный приступ отчаянья? Я не знала.

Оставалось лишь мрачно вглядываться вдаль и настраиваться на борьбу.

Море красиво в любое время суток. Ночью оно величественно-грозное, таинственное, с серебристой рябью и лунной дорожкой на воде. Утром морская гладь обычно светлая, безмятежно-синяя, в бликах солнечных искр и легкой дымке тумана.

— Эй!

Я нахмурилась и повернулась на оклик. Лирический порыв унесло ветром.

У лестницы стоял Крис.

— Ты еще долго собираешься «дышать»?

Я молча покачала головой в ответ. Волшебник скривился, но после краткого раздумья присоединился ко мне. Встал рядом, небрежно положил ладони на мокрое дерево.

Я обратила внимание на его руки. Мощные, но не короткие пальцы, ногти чистые, ровно подрезанные. Если бы при своей внешней привлекательности Крис одновременно не вызывал стойкого внутреннего отторжения, пожалуй, я смогла бы назвать его интересным для женщин мужчиной. Но у меня в сознании образ волшебника был прочно связан с опасностью, холодом и грубостью. К тому же за фасадом холеного красавца проглядывала чрезмерно расчетливая натура. А это никак не могло вызывать симпатии. Я с его собственных слов знала, что в данной игре мне уготована роль разменной монеты. Может, поэтому напряженность в наших отношениях не исчезала, а напротив, обострялась с каждым днем. Периодически Крис пытался выудить какую-нибудь информацию и дико злился, получая отказ. Если же ему удавалось заставить меня говорить, я испытывала ответную холодную ненависть. Так как еще нам было относиться друг к другу? Слишком много недоверия, которое и образовало глубокую пропасть. Диалоги давно не клеились, хотя Крис и не позволял себе больше распускать руки.

Он покосился на меня и сказал:

— Раз уж стоим, может, создадим хотя бы видимость разговора?

О, как знала. Обычно с этого все и начинались. Сначала вежливая болтовня ни о чем, а потом грубость в случае отказа. В конце концов, волшебника перекрывало, он разворачивался и уходил. Предварительно оскорбляя — то ли намеренно, то ли случайно.

— О чем говорить? — равнодушно спросила я, надеясь, что Крис просто отстанет. Но не тут-то было. Вцепился намертво.

— Да хоть о погоде. О том, что ты, похоже, переболела морской болезнью. Выглядишь хорошо, не тошнит, ешь. Потолстела даже, как мне кажется.

— Тебе кажется, — ровно ответила я, а сама сжалась внутри.

Не буди лихо, пока оно тихо. Словно притянула к себе интерес лишними мыслями. Осторожненько надо, чтобы даже случайно не ляпнуть глупость. А комплименты Криса просто потрясают воображение. Любая женщина ошалела бы от такого.

У меня возникло странное ощущение нереальности происходящего. Наверху темно и тихо, из-под пола, с нижней палубы, где находятся каюты моряков, доносятся взрывы хохота, слышна неразборчивая речь. Силуэты мачт покачиваются на фоне стремительно темнеющего неба. Волны глухо бьют о борта и разрушают иллюзию мира вне времени.

Враги, играющие в мир.

— Опять напился, — бросил Крис.

Сначала я и не поняла, о чем это он. Потом сообразила.

Один из матросов, сильно шатаясь, пробрел мимо. Коренастый мужчина, что-то несвязно бормочущий под нос. Нас обдало резким запахом кам-кама (он произрастал у пресных водоемов, а в пищу шли его боковые побеги — тонкие усики), кислого брэта (маринованных плодов глазкового дерева, употребляемых от цинги), спирта и грязи.

Мгновенно подкатило к горлу. Я спешно обернулась к морю и стала размеренно дышать. Глаза заслезились. Благо, подул ветер, и вонь снесло в сторону. Но волшебник был возмущен, правда, не запахом, а фактом пьянства.

— Нужно приструнить выпивох. Я же говорил капитану, что плачу не за пьяную команду! Одно дело пить в порту, другое, выполняя рейс. Уроды! Скучно им. Уже две недели потерпеть не могут. А, крепко воняет, старый черт…