Она улыбнулась, ее губы были ярко красными, а на щеки нанесено слишком много румян.

— Впусти Ала. Но только его. Это надо запомнить. Они все должны запомнить это.

Я понятия не имела, о чем она говорит, но подумала об Але.

Меня пробрала дрожь, а мир, казалось, икнул. Окатило энергией, и Ал просочился в мой разум, как будто все время был тут и просто ждал, а сейчас я открыла дверь и он ввалился. Он стоял рядом со мной, одетый в месопотамский костюм, широко раскрыв рот. Зрачки были настолько маленькими, что казалось, глаза демона наполнены кровью. Потрясение захлестнуло его, когда он увидел, что я сотворила, а потом появился страх, но я не знала, вызван ли он тем, что я это создала, или тем, что ему придется вытаскивать все это из моей головы.

— Боже мой, — прошептал он, осмотрев пустыню. — Здесь даже есть старая лей-линия.

— Ал? — протянула я испуганно, и он как будто подхватил мою душу, схватив меня за плечи, когда у меня подкосились колени. Он поднял меня на руки, пытаясь одновременно и разглядывать мое творение, и заглянуть мне в глаза.

— Прими воспоминание, Ал, — тихо сказала Тритон. — Прежде, чем она потеряет сознание.

Ал испуганно вдохнул, уставившись мне в глаза. Воспоминание почти причиняла боль, и я хотела избавиться от него.

— Впустите меня, — попросил он, видя, что мне больно, и я закрыла глаза.

Я начала плакать, когда он подхватил мою душу и вытянул меня из коллективного сознания, оставив лишь воспоминание о полуденном Петрифайд-Форест. Он начал осторожно вытягивать кусочек за кусочком все воспоминание, отсекая небольшие части, прицепившиеся к нему — форму камней, которые я видела когда-то на пляже, цвет заката, который я видела в десятилетнем возрасте, карканье ворона, услышанное еще в лагере, от которого дрожь пробирала до самого позвоночника. Ал тщательно отодвигал в сторону прицепившиеся воспоминания, отделяя мою душу от конструкции, оставляя только то, что было реально.

Боль постепенно ушла, и я вновь стала цельной, но он продолжал всматриваться, проверяя, что ничего не забыл.

— Я думаю, — прошептал Ал, — я думаю, я забрал все. Я раньше этого не делал. О, Боже, надеюсь, я все забрал, — я почувствовала, как он повернулся. — Тритон. Слово, чтобы закрепить его… — его голос надломился. — Memoranda, — хрипло произнес он, и я ощутила звон, когда воспоминание полностью покинуло меня.

«Заметка на память», — перевела я про себя, ожидая волны дисбаланса, но ее не последовало.

И потом, хотя глаз я не открывала, я поняла, что все демоны, что были с нами в «Дальянсе», сейчас окружают нас. Не я впустила их, это Ал сместил мое воспоминание к ним. Оно было закреплено. И оно было реальным.

Когда прохладная ночь Месопотамии исчезла и сменилась жаркой реальностью Аризонской пустыни в июне, все демоны как один сжались и закричали.

— Боже мой! — услышала я чей-то голос, но большинство в страхе молчало.

— Дали! — крикнул Ал, прижав мою голову к себе и сложив толстые пальцы чашечкой. — Оно закрепилось? Я все правильно сделал?

— Мы же здесь, не так ли? — крикнул в ответ старый демон, я приоткрыла глаза.

Все расплывалось, но я заметила возле маминого синего бьюика музыкальный автомат. Багажник был открыт, и в нем стояла корзинка для пикника. Я не думала о корзинке. Видимо, кто-то другой подумал. Я создала то, что демоны могут изменить по своему усмотрению. Я сделала это.

— Пикник, — произнесла Тритон, схватив клетчатое красно-белое покрывало и расстелив его прямо посреди дороги. — Блестящая мысль. Дали, не забывай выплачивать Рэйчел авторский гонорар, когда кто- нибудь использует ее воспоминание. Я прослежу за твоей бухгалтерией. Мы, демоницы, должны поддерживать друг друга.

Демоницы. Я сделала это. Я демон. Ура мне.

Моя голова упала на грудь Ала, и я захныкала, но пыталась не закрывать глаза. На краю видимости я разглядела демонов, которые кидали камни в пустыню, чтобы проверить, насколько далеко простирается иллюзия. Уперев кулаки в бедра, Дали встал между мной и Тритон и уставился на облака, которые почему- то никогда не закрывали солнце. Тритон сидела на покрывале с ведерком жареных куриных крылышек и бокалом вина.

Ал приподнял меня, удобнее устраивая на руках.

— Ей нехорошо. Я отведу ее домой. Кто-то еще сомневается, что она демон?

— Я в порядке, — выговорила я нечленораздельно, хотя мне и правда было нехорошо.

— Нет! — закричал Ку’Сокс, и сердце у меня замерло. — Это была Тритон! Тритон создала это!

Я открыла глаза и скосила их в его сторону.

— Да пошел ты. Я демон. Смирись с этим.

О, Боже. Я демон.

— Не будь занудой, — сказала Тритон застенчиво. — Я не помню солнца. И цвета… вроде этих.

Она плакала. Сейчас слез не было, но она плакала, пока мы были одни. Думаю, она действительно не помнила, и это сводило ее с ума. Я тоже сойду с ума?

— Ал? — пролепетала я, чувствуя, как все это наваливается на меня. — Мне что-то нехорошо.

Он тут же прижал меня к себе, хотя его тепло не могло унять мою дрожь.

— Забери ее домой, — сказала Тритон, поднявшись и укрыв меня своим одеялом. — Ее иллюзия растянулась на широту всего коллективного сознания. Она ограничена лишь размерами «Дальянса».

— Она вобрала все коллективное сознание… — выдохнул Дали.

— Все вместе. Ты можешь идти днями и не натолкнуться на стену. Я предлагаю сделать это воспоминание нашей новой постоянной темой, оставив его таким же ярким. Зато мы все помещаемся здесь.

— Ал, — прошептала я, ощутив, как мир начал вращаться. Дерьмо, я не смогу вернуться. Это теперь моя реальность. И я останусь здесь на всю жизнь. Под землей. Далеко от солнца. Каждый день — точная копия предыдущего. В окружении тех, кто живет слишком долго и заперт в своем собственном аду. Если бы я обернусь очень быстро, увижу ли я бесплодную долину позади меня?

Я отключилась. Я почувствовала, как это произошло: как будто в замедленном движении, часть мозга отключилась, горизонт потемнел, и окружающий шум затих. Я слышала, как кто-то поздравлял Ала. Тот пытался отделаться от собеседников, чтобы перенестись. Ку’Сокс продолжал бушевать, пока кто-то не запер его в багажнике. Последнее, что я помню, это, вроде, что Дали поцеловал меня в лоб, пока я безвольно лежала на руках Ала.

— Добро пожаловать домой, Рэйчел Мариана Морган, — произнес он, и в его глазах с козлиными зрачками появился новый, опасный блеск. — Было приятно наконец-то познакомиться с тобой.

Я проснулась от того, что кто-то тихо помешивал угли. Содрогнувшись всем телом, я вцепилась в черное одеяло; от него несло бримстоном. Подниматься пока не стала — мне было тепло и удобно, а в теле еще ощущалась легкая усталость. Я лежала на скамье, огибающей центральный очаг на кухне Ала. Я и раньше засыпала на ней, но сейчас ощущения были иными.

Тусклый огонь освещал новый золотистый столик, стоящий возле малого очага. Ал сидел за ним, спиной ко мне, и что-то напевал. По крайней мере, я надеялась, что это Ал. На него это было непохоже, хотя и на Пирса тоже.

Ал был в моей голове. Он сделал мои мысли реальностью. Он видел меня вплоть до дна души, а я не увидела ничего… и сейчас он… напевал?

Мужчина, сидевший передо мной, был намного выше Ала, худощав и без привычных широких плеч. Тело покрывали короткие рыжие волосы, видневшиеся из-под легкой черной рубашки и штанов. Он был мускулист, но не перекачан, как вышибала. Над ушами виднелись блестящие черные наросты — возможно,