его с него не представлялось возможным.

Подождав, пока Молли выйдет, он взял трубку и произнес:

— Ратлидж.

— Это Ланкашир, сэр, — без предисловий начал Гибсон. — Вам нужно сразу же ехать туда. Если вы нуждаетесь в ком-нибудь, чтобы разбираться с ситуацией в Эссексе, старший суперинтендент пришлет кого-то еще из Ярда.

— Сейчас все стабильно, — ответил Ратлидж, не желая раскрывать ход расследования смерти Питера Теллера на этой стадии. Здесь были секреты, до которых ему следовало добраться, прежде чем по поводу падения Питера будет вынесен окончательный вердикт. Он не хотел, чтобы кто-то еще мутил воду.

— Хорошие новости, сэр. Вы уезжаете оттуда?

— Как только поговорю с местным инспектором Джессапом.

— Разумное решение, сэр, — одобрил Гибсон.

Ратлидж понял это как совет в данный момент избегать Лондона.

— И, мистер Ратлидж… — Гибсон понизил голос.

— Да?

— Инспектор Майклсон только что информировал старшего суперинтендента, что, по его мнению, ловушку не может захлопнуть кто-то другой. Просто дружеское предупреждение, сэр.

Воскресный вечер был почти невыносимым. Летиция, пожаловавшись на головную боль, извинилась и легла в кровать. Но не спала.

Она открыла окна и слышала крики сов вдали. Летиция никогда не любила сов. Их уханье говорило о горе, печали и чем-то, чего следует бояться. В детстве она бежала в кровать няни и пряталась под одеяло, спасаясь от этих звуков.

Ее мать всегда утверждала, что Летиция подслушала одного из слуг, заявляющего, что совы предвещают беду. Сама Летиция не знала, правда это или нет, но всегда чувствовала то же самое.

И конечно, после недавней смерти Питера крики совы были особенно знаменательны. Она встала, чтобы закрыть окна, но с трудом могла дышать из-за духоты.

Летиция не переставала думать о своих братьях. Они всегда были дружной семьей. Болезнь Эдвина объединила их в стремлении заботиться о его безопасности. Когда их родители умерли, на ее долю выпала забота об Эдвине, пока Питер был в армии, а Уолтер в дальних краях по делам миссии.

Теперь Питера обвиняли в хладнокровном убийстве, Уолтер стал другим после своего таинственного исчезновения, никому толком не объяснив его, кроме, возможно, Дженни, а Эдвин отдалился даже от нее.

Странно, что до сих пор существовал заговор с целью защитить Дженни — мать их наследника, самую молодую из них. Они не рассказали ей о Флоренс Теллер. Это казалось правильным. Но на дознании все так или иначе выплывет наружу. Кто-то должен рассказать ей, прежде чем вопросы полиции возбудят ее подозрения, прежде чем она публично услышит, что Питера обвиняли в убийстве.

Что-то нужно было делать и с Сюзанной. Ее беспокойство и гнев были понятны и естественны. Но ей не следовало позволять расстраивать всех, втягивая в это дело Ярд в стремлении очистить имя Питера. Она твердила о его невиновности, даже когда Летиция рассказала ей, что человек из Лондона говорил об уликах. В то же время Летиция подозревала, что Сюзанна и раньше беспокоилась о Питере. Что-то в ее глазах…

Летиция вздохнула и встала, чтобы подойти к окну, несмотря на сов.

Она была старшей. Значит, ей и распутывать этот узел. Черт бы побрал Эдвина за его поездку на похороны. Черт бы побрал Питера за то, что он потерял голову. Черт бы побрал Сюзанну за то, что она не держала язык за зубами, пока все не успокоится. И черт бы побрал Дженни за ее наивность и появление в комнатах в неподходящий момент, хотя это был ее дом. Каждый раз, когда они пытались противостоять Питеру, он был либо пьян, либо защищен присутствием Дженни.

Если бы не Дженни, Питер мог бы не умереть. Они бы выяснили, что его мучило, и приняли бы решение.

Летиция прижала холодные пальцы к смеженным векам.

Что ей делать? Как бы поступил ее отец, который не терялся ни при каких обстоятельствах, если бы одного из его сыновей обвинили в убийстве?

Она почти слышала ответ отца.

Защищать Гарри. Хранить семью. Любой ценой беречь имя Теллеров.

Летиция глубоко дышала, втягивая прохладный ночной воздух, пока у нее не заболели легкие.

Жаль, что Сюзанна не упала с лестницы вместо Питера. Это облегчило бы ее задачу. Но ничего не поделаешь.

И если невинностью Дженни надо пожертвовать, пусть будет так. Уолтеру придется примириться с ее решением.

Вскоре Летиция вернулась в кровать. Совы умолкли. Но она все еще не могла спать.

Ратлидж ехал в Ланкашир, останавливаясь только для заправки.

Туман и дождь составляли ему компанию; «дворники» работали ритмично, на мгновение проясняя ландшафт.

«В чем правда смерти Питера Теллера?» — испрашивал он себя, выезжая из Сент-Олбенса.

Несчастный случай? Самоубийство? Убийство?

Несмотря на гневные заявления Сюзанны Теллер, Ратлидж не видел убедительного мотива для убийства. Уберечь семейное имя от полоскания в суде, которое взбудоражило бы весь Лондон? Слабая причина для того, чтобы убивать собственную плоть и кровь.

Тогда — самоубийство, чтобы избавить семью от кончины на виселице?

Или просто ужасный, невероятный несчастный случай, потому что у Питера была слабая нога, а его трость лежала в багажнике машины Ратлиджа?

«Почему же он не купил другую?» — спросил Хэмиш.

— Это привлекло бы внимание к исчезновению первой, — ответил Ратлидж. — Если у нее был особый набалдашник, его пришлось бы заказывать. Время было не на его стороне.

Немедленного решения проблемы смерти капитана Теллера не существует, решил он наконец. Это может подождать его возвращения из Хобсона.

Ратлидж догадывался, почему Саттертуэйт так срочно вызвал его. Очевидно, в саду нашелся набалдашник трости. Возможно, Кобб наткнулся на него.

Несмотря на позднее время, Саттертуэйт ожидал Ратлиджа в участке. Через окно был виден свет лампы. Ратлидж вошел, стягивая шоферские перчатки. Единственная лампа на столе констебля указывала ему путь через прихожую и темный коридор.

Перед Саттертуэйтом стоял термос с чаем. При неярком свете лампы констебль выглядел смертельно усталым, как будто не спал всю ночь. Его лицо избороздили глубокие морщины.

— Простите, сэр, за внезапный вызов, — начал Саттертуэйт. — Но я не знал, что еще делать, учитывая обстоятельства.

— Какие обстоятельства?

— Я подумал, что вам лучше не арестовывать Питера Теллера завтра. Но я не был готов поведать всему миру о том, что вы, по-моему, должны услышать первым. — Он указал на термос. — Чистая чашка за вашей спиной на полке. Ночь, вероятно, будет долгой.