Театр «Ла Скала» уже несколько месяцев был на ремонте, и представления шли на сцене театра «Арчимбольди» — огромного музыкального дворца, построенного на периферии Милана и рассчитанного на две тысячи зрителей. Дон Мельчиорре, финансирующий работы, проводимые в «Ла Скала», чувствовал себя там как дома. Именно поэтому иногда он назначал встречи здесь, вдалеке от любопытных взглядов, в ложах театра, покинутых на время реконструкции.

Когда Милан запустил эту великую стройку, владелец группы «Verdi» поторопился предложить свою финансовую помощь, зная, что в этом ему не смогут отказать. В качестве компенсации он добился того, что три сезона после открытия этого волшебного театра будут посвящены творчеству Верди. Рабочие часто видели в театре этого пожилого мужчину, напевающего что-то себе под нос, и не знали, что это аграрный магнат.

Как и всегда, дон Мельчиорре вошел в театр с черного хода; поговаривали, что через эту дверь во время долгих спектаклей принцесса Висконти сбегала на свидания к своему любовнику. Проходя по сцене, дон Мельчиорре не удержался, чтобы не прикоснуться к знаменитому пурпурному бархатному занавесу, и это доставило ему большее удовольствие, чем успехи в молочном бизнесе.

Затем он направился к самой известной и большой ложе почитателей бельканто, освещенной тяжелыми хрустальными люстрами. Там он принялся ждать. Консьержу были даны указания проводить визитера прямо сюда. Как он и предвидел, дон Мельчиорре пришел слишком рано — а может, человек, которого он ждал, опаздывал. Он выключил свет и остался в полумраке, слушая грустную мелодию, удобно расположившись на софе.

«Реквием» Верди всегда производил на него один и тот же эффект: эта музыка словно переносила его в далекие миры. Путешествуя во времени, дон Мельчиорре оказывался в XIX веке, когда музыка его соотечественника приобрела широкую известность. Несмотря на то что музыка Верди была довольно мрачной, она проникала глубоко в душу.

Через десять минут после назначенного времени появился маленький лысый мужчина в жилетке, поднимающейся на круглом животике. Дон Мельчиорре пригласил гостя присесть.

Двое мужчин разговаривали в темноте: их беседа не предусматривала яркого освещения. Дон Мельчиорре уменьшил звук проигрывателя и спросил:

— Как дела у вашего банка?

— Хорошо, — ответил его собеседник, широкий шелковый галстук которого украшала серебряная булавка с изображением гербов знаменитых семей Ломбардии, к которым дон Мельчиорре, каким бы ни было его состояние, принадлежать не будет никогда. — Момент наступил? — в свою очередь спросил банкир.

— Думаю, да. Но я этого боюсь.

— Вам нечего бояться, поверьте. Я вас слушаю.

— Я никогда не доверял ни банкам, ни банкирам, — начал дон Мельчиорре. — Но, видите ли, доктор Лермини, в нашем секторе свежей продукции жизнь компании может закончиться очень быстро, если не обращать внимания на целостность рынка. Нужно предлагать свои цены дилерам, снижать затраты на транспорт и налоги, финансировать рекламные акции, чтобы вызывать у людей желание приобретать наши молочные продукты, салаты, минеральную воду или кукурузные хлопья.

Альдо Лермини, владелец одного из самых влиятельных банков полуострова, занимающихся промышленным инвестированием, согласно кивнул головой.

— Мой финансовый директор всегда нацелен на точный и положительный результат, и я не устаю его поздравлять с успехами, но… — тут дон Мельчиорре немного помолчал, а затем продолжил: — Мы перестали расти, поэтому…

— Оказались в критической ситуации, не соответствуя новым требованиям Европы, — закончил банкир.

— Совершенно верно, доктор Лермини. Слушайте, я знаю, что у наших соседей-французов продается один большой молочный завод. Он дает миллион литров по квотам Брюсселя с восьмидесятых годов. Прибрать к рукам такой источник было бы благословением. Но это дорого.

— Сколько?

Дон Мельчиорре откашлялся и тихо назвал цифру.

— Да, — сказал Лермини, — но, позвольте заметить, это не столь безнадежно.

— Это то, что я уже устал повторять Грациани. Но он не видит дальшй подсчетов в конце месяца. Будущее кажется ему недостижимым, и он ведет себя так, будто завтра никогда не наступит.

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне, — с улыбкой произнес Альдо Лермини. — Вам нужна огромная сумма, которая может быть оправдана только той прибылью, которую вы получите, вложив деньги.

— Это очевидно, — согласился патрон группы «Verdi». — Налоги для производителей во Франции меньше, чем у нас. Если мы реорганизуем сбор молока по нашим критериям, дело будет весьма рентабельным.

— Я вижу, — проронил банкир, причмокнув, словно смакуя что-то, хотя сам не выносил даже вида молока, не говоря уже о том, чтобы его выпить.

— Это еще не все, — продолжил дон Мельчиорре. — Я навел справки о двух продающихся предприятиях.

Одно — мясное производство в Аргентине, где, напоминаю вам, поголовье было заражено бешенством, а другое — большое предприятие по производству копченостей в Австралии, возле Брисбана.

— Эти предприятия вас тоже интересуют? — спросил Лермини, немного удивленный аппетитами дона Мельчиорре.

— Да, — уверенно ответил старый итальянец.

— Сколько?

— Каждое?

— Нет, назовите общую сумму.

Ненадолго задумавшись, Дон Мельчиорре сдавленным голосом, словно просил подарок у Деда Мороза, назвал сумму. Глаза банкира округлились, но не от того, что сумма была слишком велика, — наоборот, она казалась ему вполне приемлемой, — а от того, с какой страстью говорил владелец группы «Verdi». Лермини никогда не видел этого сдержанного, даже сурового человека в подобном состоянии. В его глазах горела какая-то особая, всепоглощающая страсть.

Лицо банкира приняло торжественное выражение, как и всегда, когда он собирался говорить о деньгах.

— Дорогой дон, — начал он, — не в обиду вам будь сказано, но в финансовых вопросах вы действуете старыми методами семейного бизнеса, которые сегодня тормозят ваше развитие. То, что тридцать лет назад называли итальянским чудом, приказало долго жить, потому что на самом деле мы были просто любителями по сравнению с большинством европейских соседей, не говоря уже об американцах.

— Но бизнес всегда нужно строить на чем-то надежном, иметь твердую основу… — попробовал защититься дон Мельчиорре.

— Безусловно. Но ваши методы развития компании — это ничто по сравнению с вашими возможностями. Уверен, что не сообщу вам ничего нового, сказав, что группа «Verdi» вовсе не обязана существовать только в таком славном месте, как Бертоццо. Отныне она может принимать множество форм в различных местах — видимых или невидимых.

— Видимых или невидимых? — удивленно повторил дон Мельчиорре.

— Сейчас я вам все объясню. Когда в этом чудесном театре должна была идти «Аида», вы настояли на том, чтобы она была сыграна согласно воле Верди, то есть с тем условием, что…

— Оркестр будет скрыт от публики, которая видит только игру актеров.

— Итак, без оркестра нет оперы, так же как нет ее без декораций и шикарных костюмов, но, в отличие от последних, его не видно, в то время как он существует. Вы следите за моей мыслью?