помимо церковных служб и духовного окормления такого большого округа, как наш – у него постоянные встречи, переговоры… Ну и – исправление тех дров, которые мы тут ломаем, пока он отсутствует! Кстати, за газету он болеет особо. Это – его любимое детище и давняя мечта. Он ее, маленькую, поднимал как ребенка из пеленок. И теперь вот, как однажды признался, даже по ночам прикидывает, как лучше оформить большую!

            Александр хотел пожаловаться на то, что благочинный не сразу одобрил публикацию его романа в газете, сказать: разве это ему одному  надо, разве он пишет для самого себя?.. Но отцу Никону было уже некогда.

            Попрощавшись с ним, Александр немного почитал в храме на службе, которую вел отец Лев, и, несмотря на то, что тот похвалил его громкий голос и правильно поставленное монастырское чтение, направился домой к Вере в самом что ни на есть прескверном настроении.

            «Две такие оплошности, – с сокрушением думал он. - И когда – в самый первый день!»

            Что же дальше-то будет?..

4

            Два дня Клодий словно не замечал Альбина.

            На третий снова вызвал его и, сделав небрежный жест в сторону лежавших на столике свитков, сказал:

            - Прочитал. Правда, пока одну только книгу. Если не ошибаюсь, Евангелие от Иоанна. И не могу понять: как ты мог поверить какому-то сыну плотника и горстке безграмотных рыбаков? Разве можно, не то чтобы верить в это, но даже относиться к тому, что написано в ней, всерьез?

            Альбин сделал шаг вперед, чтобы начать защищать то, что сказано в Священных книгах, но Клодий, не давая ему раскрыть рта, знаком велел садиться и слушать.

            - С любым другим христианином, я тебе уже говорил, что бы немедленно сделал! – с присущей ему прямотой сразу сказал он. - Но ты – не любой. Тут дело особое. Я не хочу терять такого помощника. И, кроме того, это было бы неблагодарно по отношению к тебе. Ведь ты не раз выручал меня, причем, порой от смертельной опасности!

            Клодий взял подушку, подоткнул ее под бок и, советуя Альбину тоже устроиться поудобнее, доверительно сказал:

            - Послушай, мы с тобой самые умные люди в Риме, а следовательно, и во всем мире! Я – потому что сумел нажить огромное богатство и не потерять его, несмотря на то, что Веспасиан, специально, давая предприимчивым людям разбогатеть, потом выжимал их как губки, а Домициан просто уничтожал, забирая все ими нажитое в казну. Ты – уже потому, что являешься моим помощником и доверенным лицом. Иного я просто бы не приблизил к себе!

            Клодий помолчал и с усмешкой заметил:

            - Меня тебе, разумеется, обратить в эту нелепую веру не удастся. Но я надеюсь образумить тебя. Спасти, уберечь, сохранить, как помощника и как… друга!

            Альбин с удивлением посмотрел на Клодия. Он еще ни разу не называл его своим другом.

            А тот, полулежа, сделал ораторский жест, призывающий ко вниманию, и воскликнул:

            - Вся эта твоя вера - сплошная утопия! Причем, гораздо бо?льшая, чем остров Тапробана Ямбула или государство Солнца Аристоника! Ты только сам… сам, - Клодий несколько раз постучал себя согнутым пальцем по виску, - а не чужим умом, подумай, к чему призывает этот твой Иисус Христос? К какому-то непонятному покаянию, к наиглупейшему самоотречению, к безрассудному уходу от всего того, что только может быть дорого и приятно в этой жизни. А главное…

            Клодий, видимо, бравший в свое время уроки у хороших риторов, сделал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть всю важность того, что он скажет сейчас, и повысил голос:

            - Он призывает - к любви! И к кому? К тому, кто не может отплатить тебе добром! Но это еще полбеды, это еще можно как-то понять. Признаюсь, мое сердце тоже не из камня,  в нем иногда бывает жалость. И хотя я придерживаюсь многовекового убеждения наших предков, что подача милостыни – есть признак малодушия и слабости, все-таки иногда подаю ее… Но ведь Он предлагает любить – и ненавидящего тебя, творящего тебе зло, более того, убивающего тебя!!! Это-то как прикажешь понять?!

            Клодий знаком попросил Альбина наполнить им кубки из стоявшего на столике кувшина, отпил глоток и продолжил:

            - Ну разве не