—
Говорите, Михаил Никитич возвратился из Киева встревоженный? В чем это проявлялось? Может, что-то рассказал вам?
—
Да нет, ничего конкретного. Но я хорошо знаю Мишу, мать у нас рано умерла, а я на десять лет старше его. На ноги поставила.
—
Должны понимать друг друга без слов.
—
Вот и вижу — не в своей тарелке. Расспрашиваю — отмалчивается. Говорит: устал и хочу отдохнуть. Еду в село, сниму комнату, чтоб никто не знал где — пусть не беспокоят. Сразу и уехал. Побросал вещи в чемодан и вызвал такси. Я его обедать приглашала. Миша всегда у меня обедает, когда выходной, но на этот раз отказался — уехал, и все.
—
Сказал куда?
—
Зачем ему от меня скрывать? Конечно, сказал, он в том селе уже когда-то отдыхал, не очень понравилось, но почему-то снова поехал. А мне наказал: никому ни словечка, молчок, чтоб друзья не пронюхали, а то весь отдых накроется.
—
И вы никому?
—
Конечно нет. Одной только секретарше, Галине Ивановне, а больше никому.
—
Что за Галина Ивановна?
—
Секретарша Мишиного директора. Из машиностроительного. Он уехал, а на следующий день она является. Я на соседней улице в газетном киоске работаю, так она подходит, выручайте, говорит, Марьяна Никитична, директор срочно Михаила Никитича разыскивает, до зарезу нужен, что-то там со снабжением, железо или прокат какой-то, конечно, грех, мол, человека беспокоить во время отпуска, но случай крайний. Ну надо так надо, я и сказала.
Хаблак заерзал на стуле: сообщение Марьяны Никитичны заинтересовало его. Спросил:
—
А как она вас нашла? Секретарша? Откуда узнала, что вы в киоске?
—
Зачем же скрывать? Наверно, Михаил и рассказал на заводе. Меня многие знают: видите, ей было даже известно, как меня зовут. Так и сказала: «Выручайте, Марьяна Никитична». Это я хорошо помню. И на директора сослалась: мол, сам Герасим Валерьянович просил, а директора точно так зовут, когда-то мне Миша говорил, ну, рассказывал, какой у них директор хороший, и именно так называл.
—
Она сама к вам подходила, секретарша?
—
Сама.
—
Как выглядела?
—
Полная такая блондинка, но, знаете, не естественная, теперь их совсем мало, в общем, крашеная, красивая женщина, в теле, блузка кружевная, хорошая блузка, сейчас такие модны.
—
Галиной Ивановной сама себя назвала?
—
Да. А что? Может, я что-то не так сказала?
—
Может, и не так, — неопределенно ответил Хаблак, — никто ничего не знает…
Майор прошел в комнату, где стоял аппарат, дозвонился до справочного и попросил номер телефона приемной директора машиностроительного завода. Ответила секретарь.
—
Галина Ивановна?
—
Да, слушаю вас.
Майор назвал себя и спросил:
—
Вы приезжали позавчера в Аркадию к сестре Михаила Никитича Манжулы?
—
Я?.. — искрение удивилась она.
—
А вот Марьяна Никитична утверждает, что именно вы. Интересовались, где можно найти ее брата.
—
Извините, это какое-то недоразумение.
—
И ваш директор не разыскивал Манжулу?
—
Зачем? Товарищ Манжула уже полгода назад уволился с завода.
Это была ошеломляющая новость, и Хаблак не нашел ничего лучшего, как спросить:
—
Это точно?
—
Вас интересует точная дата и номер приказа?
—
Нет, пока что это не так уж и важно.
—
Дать вам номер телефона отдела кадров?
—
Пожалуйста.
Хаблак записал номер телефона, уже твердо зная, что дело начинает принимать совсем неожиданный и не-, обычный поворот.
—
И еще один вопрос, Галина Ивановна, — попросил, — может, он покажется вам странным, но скажите, какого цвета у вас волосы? Вы блондинка?
—
Скорее наоборот.
—
То есть?
—
Брюнетка. Какое это имеет значение?
—
Для нас. — имеет»
Положив трубку, Хаблак заметил вопросительный взгляд Волошина, однако не стал ничего объяснять и поспешил на кухню. Видно, Марьяна Никитична пришла в себя, она вытирала влажной тряпкой пыль, успевшую покрыть стол за время отсутствия хозяина.
—
Припомните, пожалуйста, — обратился к ней Хаблак, — заводская секретарша, Галина Ивановна, когда расспрашивала вас о брате, была одна? Или, может, кто-то ее сопровождал? Возможно, она поспешила к кому-то?
Женщина положила тряпку.
—
Галина Ивановна подошла одна. Она еще купила у меня журнал «Украина», дала рубль и забыла сдачу. Я хотела ее догнать, но не успела. Она перешла улицу, там у нас скверик, пересекла его и села в машину. Это я точно видела, ее ждала машина, «Волга» вишневого цвета. Я звала, но Галина Ивановна не услышала, машина сразу же отъехала.
—
Номер? — спросил Хаблак. — Номер не заметили?
Нет, машина стояла ко мне боком, еще и за деревьями, я же говорила, там скверик.
—
Кроме водителя кто-нибудь был в машине?
—
Не знаю. Галина Ивановна села на переднее сиденье, а сзади… Может, кто-то и был…
—
Постарайтесь припомнить.
Марьяна Никитична старалась, даже зажмурила глаза, но ответила неопределенно:
—
Кажется, был, но утверждать не могу.
Хаблак вышел на балкон, подозвал Волошина. Коротко рассказал об услышанном, и старший лейтенант сумел сразу оценить всю важность полученной только что информации.
—
Считаешь, они отправились потом в совхозный поселок? — спросил он.
—
Для чего же иначе мистификация с Галиной Ивановной?
— Вишневая «Волга»! — воскликнул Волошин. — Если они поехали той же «Волгой», в поселке их могли запомнить. Видная машина, не так ли?
—
Надо ехать туда.
—
Даже очень надо.
—
А тут?
Вы читаете Взрыв
