руки.

— Хороший из тебя пловец, знатный, — поняла его смущение Дашка. — Мне понравилось.

Ульян что-то пробурчал неразборчивое, избегая встречаться с насмешливым Дашкиным взглядом.

— Устала я… — вдруг прошептала Рогнеда, затихнув. — Господи!!! Только бы знал ты, как я устала!!!

— Тогда расскажи все! — Дашка повернулась к ней.

— Убьешь ведь ты нас тогда. Зачем мы тебе будем нужны? Только эта тайна нас и охраняет.

— Не убью, слово даю. Ежели расскажешь все без утайки и не обманешь, как татей тех, то будешь жить. А как далее быть — потом решу.

— Рассказывай, — Ульян махнул рукой. — Все равно от нее не отцепиться.

И Рогнеда поведала все без утайки. Начала с того момента, как напал на нее зверь лютый и как впала потом в беспамятство. Как долго валялась в бреду, а потом очнулась на россыпи драгоценных камней. Как не поверила, узнав, что это боярин ее туда принес, желая вылечить от недуга страшного. И клятву с нее затем взял, чтоб не рассказывала никому о виденном. Как решила отомстить боярину за все свои унижения, для того и поведала Ульяну о кладе. Как избивал ее боярин смертным боем, узнав, что разговаривала она с Ульяном. Думала, не выживет, оттого и схватилась за ножик. Как били ее потом слуги боярские, и как оказалась в темнице у посадника. Рассказывала долго, вновь переживая случившееся.

— Вот и все, — поведав все, Рогнеда замолчала.

Дашка слушала и поражалась, как много этой девке вынести пришлось. Били, истязали, а она вот — сидит жива-живехонька, только помятая чуть, и повествует свою историю. Что ж делать-то с ними? До рассказа Рогнеды мыслей подобных не было. Обманывала она их, сказав, что дарует жизнь. Боялась, что замкнется девка, узнав, что обречена. Хотела просто вызнать все и отправить к Господу обоих. А сейчас — нет, передумала. Что-то давно забытое шевельнулось в душе. Жалость, что ли?.. Прислушавшись к себе, поняла, что да, жалко ей девицу эту и рука на нее не поднимется. Впервые такое и — сама себе поразилась. Дашка тряхнула головой, бросила незаметный взгляд на Ульяна. Он не нужен, хоть и хорохорится еще как петух, не понимая, что и не жилец уже. С ним ясно, а девка пусть живет — заслужила.

— Где схрон этот? — не вытерпев, спросил Ульян.

Рогнеда вскинула на него обиженные глаза. Она ждала от него сочувствия, чтоб пожалел, хотелось выплакаться у него на плече, а ему, оказывается, совсем другое надобно. Отодвинулась на топчане, проговорила в пустоту:

— Под домом боярским. Там дверь потайная есть. Ежели не знаешь ее, то и не найдешь. А когда откроешь, то ступени каменные вниз ведут, под землю. Спустившись — упрешься еще в одну стену. Там надо потянуть за камешек маленький и стена в сторону отойдет. А уж за ней тайная комната, где золото и есть.

— Хитро, — восхитился Ульян. — А ключи где? От комнаты-то этой, первой самой. Чем отпирать-то?

— Я знаю где, — устало проговорила Рогнеда и закрыла глаза.

— Ну, вот и славно! — Дашка встала, прошлась по комнате. — Сегодня ночью наведаюсь я туда. Проверю. Если не обманула, сделаю, как обещала. Где говоришь ключи-то?

— В спальне у боярина. Там ларец такой маленький есть. Откроешь его, а в нем потайная полочка. Вот там и отыщешь. Только ты как на подворье-то пройдешь? Там же народу кругом полно.

— Как-нибудь исхитрюсь.

— И я с тобой, — неожиданно вскинулся Ульян.

— Зачем?

— Тоже хочу на золото это посмотреть. Узнать, ради чего все.

— Ты-то мне зачем. Сиди вон лучше, да любушку свою успокаивай. Хотя… — В голову пришла нежданная мысль. — Ладно, пойдем вместе. Чувствую, что нужен ты мне будешь.

— А я как же?

— Здесь сиди. Запрись и никого не пускай. К утру мы должны обернуться.

Рогнеда, рассказав все и переложив груз на другие плечи, успокоилась. Стало не так тяжко, как допрежь было. Девице этой, что вдруг превратилась из мужчины, поверила почему-то. Увидела в ее глазах сочувствие и подспудно поняла — вреда ей она не причинит. А золото… что ж, пусть другие им владеют. Не нужно ей оно. Одного душа желала — тишины и покоя.

Дашка с Ульяном ушли, как и договаривались — когда ночь уже накрыла город. Рогнеда легла на топчан, завернулась в одеяло и впервые за много дней погрузилась в спокойный сон.

На улицах было пустынно. Все жители попрятались по своим избам, боясь выходить из дому под покровом ночи. Только иногда проскачет какой конник, рассыпая вокруг дробный перестук и — опять тишина. Да ночная стража пройдет, негромко переговариваясь и всматриваясь в темные проулки. Иногда вдалеке были слышны крики подвыпивших гуляк да пьяная брань. Но вскоре и они стихали, утихомиренные стражниками. Новый посадник, прибывший вместо прежнего, железной рукой наводил в городе порядок. И все это почувствовали враз, особливо ночью, когда улицы вмиг опустели и от татей, — разбойников то есть, и от прочей ночной братии.

Дашка и Ульян шли осторожно, держа направление на Колычевское подворье. Шли молча, правда, один раз Ульян пытался что-то спросить, но Дашка зашипела на него зло, что та змея, он и замолк. До подворья оставалось не так и много, когда Дашка расслышала впереди приближающиеся шаги.

— Берегись! — шепнула и толкнула Ульяна в ближайший проулок. Сама прижалась рядом.

Показался приближающийся сноп света. Он выхватил из темноты рубленые стены заборов, дощатую мостовую, осветил усталые лица воинов. Дашка замерла, скосила взгляд на Ульяна. Увидела, как в темноте блестят его глаза, как вздымается грудь. Понимал ли он, чувствовал, что сейчас произойдет? Да нет, верил ей безоглядно, оттого и стоял, не шелохнувшись.

Наконец стражники поравнялись с ними. Один нес в руке факел, трое других шли позади. Дашка успела заметить, что все это — немолодые воины, уставшие от нудной и опостылевшей службы. Она шевельнула рукой, и на землю скатился маленький камушек. Стражники замерли.

— Слышь, Ильюха, вроде, есть тут кто! — Ближайший воин выхватил саблю, завертел головой. — Ну- ка посвети.

— Да кто тут может быть? Почудилось тебе, не иначе. Пошли скорее, меняться ж скоро.

— Да погодь ты! Слыхал, что посадник обещал? За каждого убитого татя вознаграждение полагается. А, может, тать тут и хоронится? Взглянем?

— Вот неугомонный. Ну, давай взглянем.

Дашка дождалась этого мгновения, приблизилась к Ульяну, заметив, как по подбородку у того стекает капелька пота и шепнула громко в самое ухо:

— Беги! — И толкнула рукой.

Ульян вздрогнул и, ни о чем не думая, ринулся вперед. Страх придал ему силы, и он чуть не сбил с ног одного из стражников.

— А-а!!! Я ж тебе говорил!!! Точно тать!!! Держи злыдня!!! — И, гремя амуницией, ринулись следом.

Дашка вышла из тени, посмотрела вслед. Она и взяла Ульяна с собой только за тем, чтобы увести с глаз Рогнеды. Судьбу его решила еще там, в лесу. Не нужен он. Привыкла поступать так, чтоб после нее оставалась одна пустота. Тогда и жить проще, не оглядываясь назад и подвоха оттуда не ожидая. Этому еще Учитель ее наставлял, потому и была всегда одна. Хотела и с Рогнедой так же поступить, но в последний момент передумала. Пущай живет… А Ульян был обречен.

Стражники настигли Ульяна, когда он готов был уже за поворотом скрыться. Настигли, повалили на землю, вверх взметнулись острые клинки. Дашка, услышав крик, замерла, непроизвольно закусила губу. В этот момент решила, что все, хватит. Это — последний грех, что на душу взяла. И так пролила кровушки не мало, а терпенье божье не безгранично — может и ее покарать. Перекрестилась, натянула шляпу и исчезла в подворотне.

Рогнеда спала, когда ее разбудил осторожный стук в дверь. Она соскользнула с топчана, осторожно приблизилась.