Она настигла Молчуна, когда тот отдыхал в небольшой рощице. Он не ожидал нападения и сопротивлялся слабо, только пару раз махнул руками, рассекая воздух. Дашка неуловимо переместилась к нему за спину и двумя пальцами ударила в область шеи. Молчун умер еще до того, как его тело коснулось земли. В последний миг он очень удивился, откуда вдруг взялась слабость во вроде бы сильных ногах. Но додумать эту мысль до конца так и не успел.

— Теперь все, — выдохнула Дашка, остановившись над поверженным немым. — Исполнила я твою волю, Фирс Матвеич. Осталось еще одно, но, даст Бог, и с тем управимся.

Ульяна и Рогнеду она нашла там, где и оставила. Сидели на камне и с тревогой смотрели, как она приближается.

— Заждались? Сказал же — недолго. Теперь нам здесь делать нечего, идем в город.

К вечеру второго дня увидели знакомые стены и успели проникнуть в город еще до того момента, как захлопнулись ворота, а на улицы вышли ночные сторожа. Дашка провела их в дом Менялы, где и остановились на постой, заняв одну из пустующих комнат.

Дашка с Ульяном легли на пол, а Рогнеда заняла единственный топчан. Дашка решила не терзать их перед ночью расспросами. Пусть думы думают свои горькие, а главное — знают, что от нее, вернее — от него им не уйти. Решила не спать, а караулить эту парочку. Но, только прилегла, как сразу провалилась в сон. Сказывались усталость и напряжение последних дней. Вроде и уснула только на мгновение, а тут же и вскинулась, как от толчка. В комнате было темно и тихо. Только где-то под половыми досками тихо скреблась мышь. Дашка прислушалась. Уловила рядом с собой дыхание Ульяна и вдалеке, едва уловимое, Рогнеды. Оба не спали, хоть и делали вид, что почивают.

«Ну, ладно, голубки! — Дашка положила голову на пол, прикрыла глаза. — Не спите, изводите себя мыслями шальными… Думайте, думайте, все равно ничего путного не придумаете. А завтра, поутру посмотрим, кто хитрее окажется».

Дашка была права. Ульян и Рогнеда не спали. Каждый думал о своем. Рогнеда решала, как быть завтра. Устала она, и решила сказать все, снять эту тяжесть с души. Сколь можно таскать ее на себе, так и надорваться недолго. Теперича ей не только о себе нужно думать, но и еще о ком-то. Пусть этот человек, что пришел с Ульяном, вызнает все и отпустит их обоих. Что он пришел за златом — она нисколь не сомневалась. И странный он какой-то, непонятный. На что вожак татей был грозен, а и то перед ним сник. Откуда он, интересно, взялся? В таких думах Рогнеда незаметно уснула.

Ульян же думал о том, что как бы половчее извернуться, чтоб оставить этого Даниила с носом. Заодно и Рогнеду от него увести. Положил он глаз на нее, это точно. И не за просто так, а за золото. Оно одно ему надобно, а на них обоих ему начхать с высокой колокольни. Но что придумать-то? Нет мыслей, — в голове, словно в чане пустом, а думать надо — утро уже скоро. Ульян замер, услышав, как ворочается незнакомец во сне.

«Не спит, стережет. Как пес, ей Богу. И лег у двери, словно боится, что сбежим. Может, кинуться на него впотьмах? Или ножичком пырнуть?» — Ульян сам испугался своих мыслей, вспомнив Митрия и того другого, на берегу.

Так ничего и не придумав, Ульян уснул.

На другой день встали поздно. На дворе уже вовсю кипела жизнь, а сквозь небольшое оконце внутрь пробивались лучи солнца. Где-то вдалеке слышался колокольный звон. Звонили к обедне, а, значит, день вскоре перевалит за вторую половину.

Поели то, что еще осталось в мешке у Ульяна. Трапезничали молча, никто не поднимал глаз. Когда последние крошки были сметены, Дашка первой нарушила молчание:

— Ну, рассказывайте.

— О чем? — Ульян вскинул глаза.

— Будто не знаешь. О кладе Колычевском, о чем же еще.

— Не знаю я ничего, — буркнул Ульян.

— Ты, может, и не знаешь. А вот она, — Дашка кивнула на молчавшую Рогнеду, — точно знает. Так, девица? Как тебя кличут-то? Рогнедой что ль? Так вот, расскажи-ка нам, Рогнеда, где этот схрон расположен. Ведь бывала ты в нем? Бывала, бывала — по глазам вижу. И боярина не за просто так ножиком попотчевала. Ведь так? Да ладно, мне до этого дела нет. Ты о золоте расскажи.

— А ежели не скажу?

— Скажешь! — Дашка сузила глаза. — Под батогами молчала, а мне скажешь. Уж поверь моему слову.

— А кто ты вообще есть? — вступился Ульян, на миг позабыв страхи. — В лесу мне плел, что знаешь Рогнеду, а оказывается — нет.

— Не встревай юноша! — отмахнулась Дашка, даже не посмотрев в его сторону. — Не о тебе сейчас речь.

— А ну, постой!!! — взвился Ульян. Злость на миг заслонила все страхи. — Знаю я, что за Рогнедой ты пришел!!! И даже не за ней, а за золотом, ход к которому только она одна и знает. Но я тебе ее не отдам!!! Слышишь, не отдам!!! — Ульян почти кричал. — Дорога она мне! Пуще жизни дорога! Убей меня, а потом уже и ее заполучишь!

Рогнеда испуганно сжалась на своем месте. Не за себя боялась, а за него.

— Не ори, а то всех кур на дворе распугаешь. — Дашка откинулась на стульчике.

— Я видел, как ты глазами в ее сторону шпыняешь, — гнул свое Ульян. — А я не отдам ее! Сказал, не отдам-и все!

— Ты о чем это удумал? — Смутная догадка шевельнулась в голове у Дашки. — Что она мне нужна, и я глаз на нее положил?

— А то нет? — буркнул Ульян.

— Чудны дела твои, Господи. Вы похожи на двух юродивых, что питаются пропитанием у церкви, да божьими сказками народ балуют… Замолчь и не встревай!!! — прикрикнула Дашка, видя, что Ульян опять пытается что-то сказать. — Думал выпытать у вас все и в колодец кинуть, но сейчас раздумал. Разве над детьми малыми измываются? А вы дети малые и есть, коли далее своего носа не видите… Кто я, спрашиваешь? Слушай тогда… Но перед этим знайте: скажете где слово лишнее об услышанном — умрете. И ты, и девица твоя. — Дашка помолчала, решая, что сказать, а что нет. Обвела взглядом притихших вдруг Ульяна с Рогнедой. — Служил я у посадника прошлого. Служил долго и верно, а, когда почил тот от меча вражьего, без дела остался. Но хозяин был добр ко мне и перед смертью своей шепнул о кладе Колычевском. Велел отыскать его и детям передать. Сам не смог, так мне перепоручил. Вот я и пошел по следу и вас отыскал.

— Так я и знал! — не утерпел Ульян. — Неспроста ты в лесу появился.

Дашка смерила его насмешливым взглядом.

— О Рогнеде своей не беспокойся. Не нужна она мне. А знаешь почему? Нет? Тогда смотри.

Дашка прошла в угол комнаты, встала так, что лучи солнца озарили ее лицо, и одним движением скинула шляпу. Увидев представшую перед ним девицу, Ульян почувствовал, как у него непроизвольно отвисает челюсть.

— Девица, — только и мог прошептать.

— Мне и дальше разоблачаться? Или и так видишь, что не мужчина я?

И тут раздался хохот. Рогнеда завалилась на топчан и хохотала, не в силах сдержать себя.

— Вишь, подружка твоя развеселилась. — Дашка села напротив Ульяна, бросила шляпу рядом. — Доволен теперь?

— Что ж раньше не сказала?

— Так нужно было.

— А как же ты тогда смогла всех этих… — Ульян замялся, подбирая слова, но Дашка и так поняла.

— Не о том речь. Запомни, Ульян — не явись я, и убили бы вас ватажники. Тебя и ее вот. Не стали бы речи вести, а прижгли бы железом каленым и все, запели бы вы, что те соловьи в клетке. Я удивляюсь, почему они так ранее не сделали.

Ульян вдруг вспомнил, как купался, в чем мать родила, когда были на берегу Сулы. И почувствовал, как кровь приливает к ушам, а лицо пунцовым становится. Он смущенно отвел взгляд, не зная, куда деть