— Злой он человек, памятливый, — добавила Софья. — Я давно его знаю. Еще с тех времен, когда девицей была. Прельстил он меня речами сладостными, а потом поиграл да бросил. И при каждом случае все уколоть норовил, чтоб больнее было.

— Что ж ты раньше молчала? Я уж думала, не немая ли ты часом?

— А что говорить без толку? Не люблю я языком зазря молоть. Да и говорить было не о чем. А сейчас, когда ты Матвея унизила — люба мне стала. Хоть и радостно на душе, но предупредить хочу — с Матвеем больше не злорадствуй. Хоть боярин и не особо его слушает, но тот может оговорить тебя, и тогда сгинешь, и никто о тебе не вспомнит.

Рогнеда поверила Софье. Истосковалась она по живой душе, способной понять и принять на себя часть ее горя. Поэтому и не подумала о худом.

— Спасибо, Софьюшка, — растрогалась Рогнеда. Подошла к женщине, приобняла за талию, склонила на плечо голову. — Знала бы ты, как мне тяжко. Как хочется выплакаться иногда, да некому. Выть охота белугой, да нельзя — боярин прогневится.

— Ты сильной должна быть, дева! — Софья провела сухой ладонью по спине девушки. — Такой наш век бабий. Терпеть и гордыню не проявлять. А боярин — он не плохой. Будешь слушаться его, и худого он тебе не сделает.

— Не люб он мне. Не могу я сердцу своему приказать. Всегда, когда вижу его, словно каменной становлюсь.

— Терпи! Как в писании сказано? Бог терпел и нам велел. Время все лечит. А на тебя он виды имеет. Какие — то мне не ведомо. Жди, и может — все образуется.

Рогнеда присела на край стула, смахнула набежавшую слезу. Что-то решив про себя, с надеждой посмотрела на Софью.

— Не передашь ли весточку родным моим? Боярина нет — в отъезде он. Так что беспокоиться не о чем.

— Это кому?

— Дедушке моему. Наверное, извелся весь, не зная, куда я пропала.

— Да уж донесла, скорее всего, молва-то людская, что ты в доме боярина.

— Все равно волнуюсь я.

Софья подумала немного, склонила голову.

— Хорошо, схожу ближе к вечеру. Еще что?

— Еще бы одну весточку передать.

— Кому?

— Ульяну. Что живет в конце кожевенного ряда.

— Это кто, дружок твой бывший что ли? — Софья недовольно поджала губы. — Это делать не буду. Не дай Бог, боярин прознает — тогда головы не сносить. Ни мне, ни тебе.

— Ну, пожалуйста, Софьюшка. Скажи только, что жива и здорова. Что думаю о нем беспрестанно. Хочу вырваться из темницы этой и голубкой к нему полететь.

— Ох, дева, дева… — Софья покачала головой. — Бес в тебя вселился, не иначе, раз меня на такое подбиваешь. Я для того и приставлена к тебе боярином прислугой, чтоб оберегать от всяких дурных поступков и помыслов. А ты вон, что удумала? — После паузы спросила: — Люб он тебе?

Рогнеда кивнула головой.

— Осенью хотели свадебку сыграть. А оно видишь, как все вышло?

— Ладно, возьму грех на душу. Если найду его, то передам все. Но мой тебе совет — лучше забудь. Прознает боярин — всех низведет под корень. И меня, старую дуру, что у тебя на поводу повелась.

— Прости меня, Софья. Ты уж сделай, а я отблагодарю.

— Чем ты можешь отблагодарить-то? Сама сидишь взаперти. Не ровен час — выкинет тебя боярин и все. Жизнь на том твоя и кончится… Просто, дочку ты мне напомнила. Сгорела та от лихорадки в младенчестве. А если бы Бог миловал тогда, то сейчас была бы такой же, как ты. Оттого и помогаю тебе… Да ладно, не о том сейчас речь. Как и обещала — под вечер схожу.

Софья обещание выполнила. Но вести были нерадостные. Дед лежал при смерти и со дня на день мог отдать Богу душу. А Ульяна она нашла. Узнав, что Рогнеда помнит его и ждет встречи, он вначале не поверил, а потом велел передать, что теперь де она вознеслась столь высоко, что до простых холопов ей дел не должно быть. Пусть живет в хоромах боярских, а про него забудет. Так будет лучше для всех — и для него, и для нее.

— Так и передал? — не поверила Рогнеда.

— Слово в слово. От себя я ничего не прибавила. Умным оказался вьюнош этот, Ульян. Понял, что не тягаться ему с боярином — оттого и выбросил тебя из сердца.

— Не верю я! — Рогнеда вскочила, забегала по тесной светелке.

— Не веришь, а зря! — В голосе Софьи было сочувствие. — Если даст Бог встретишь его, то сама и спросишь.

— Спрошу! Обязательно спрошу!

— Не шуми так! — Софья оглянулась на дверь. — Прознает кто, что я ходила поручение твое выполнять — худо будет.

— Прости, Софья. А сейчас оставь меня. Хочу побыть одна я…

— Не сотворишь ли с собой чего?

— Нет. О том не думай.

— Ну, тогда ладно. Пошла я. — И Софья удалилась.

Оставшись одна, Рогнеда принялась мерить шагами комнату. Мыслей в голове не было — одна пустота. Словно выгорело все, как после пожарища. Не верилось ей, что Ульян отринул ее, и хотелось ей одного — вновь посмотреть ему в глаза. С тем и прилегла на кровать, погрузившись в неспокойный сон.

На следующий день Рогнеда в сопровождении Софьи отправились на ярмарку. Ключник, который в отсутствии боярина верховодил всем, вначале пущать не хотел. Но Рогнеда так на него посмотрела, что тот вмиг смирился.

— Идите, — проворчал беззлобно. — Мне-то что? Но дознается боярин, что покидали усадьбу, худо вам будет… Митроха!!! Открывай ворота, боярыня на ярмарку собралась, — крикнул воротному с издевкой. Тот осклабился и распахнул ворота.

Ярмарка, раскинутая вдоль обоих берегов реки, случалась каждый год. Вокруг все шумели, кричали, ругались, смеялись во весь голос. Купцы и заморские гости на разных языках расхваливали свой товар, стараясь перекричать друг друга. Тут же, создавая еще большую толчею и суматоху, сновали подавальщики да приказчики с мешками и свертками.

Долго бродили Рогнеда с Софьей меж торговых лавок. То тут остановятся, смотря на диковинные женские украшения, то там, рассматривая поневы,[14] бисером обшитые. Глаз было не оторвать от такой красоты, и Софья насилу увлекла Рогнеду далее.

Солнце уже перевалило на вторую половину дня, когда, устав бродить между торговых рядов, Софья присела на лавку в тени развесистой березы.

— Пошли ужо домой. Хватить ходить. Не ровен час, боярин вернуться может.

Рогнеде не хотелось возвращаться обратно в тесную светелку, где сам воздух напоен несвободой. Здесь так вольготно и радостно, и дышится легко.

— Давай еще немного прогуляемся вдоль речки, — стала она упрашивать Софью. — Пройдемся чуток туда, и обратно возвернемся.

— Поздно уже. Да и народу поубавилось — вон, все домой спешат. И нам пора. Давай сбираться. Чует мое сердце, неча тут долго засиживаться.

— Ты иди, а я потом тебя догоню.

— Вишь, чего удумала. Ладно, что с тобой сделаешь. Пошли, прогуляемся. Только недолго, — добавила Софья, тяжело поднимаясь с лавки. И пошла вслед за Рогнедой по узкой тропке, мимо двух огромных валунов спускающейся к речке Суле.

Не знали они, что за одним из валунов притаился Михалко и блестящими глазами смотрел за приближающимися женщинами. Рогнеду и старую Софью он заметил уже давно. В тот самый момент, когда